Леонид Сергеев - До встречи на небесах

— Правильно! Сейчас время сочинительства закончилось, наступило время литературы факта.

Я хотел поделиться воспоминаниями об умерших друзьях, думал — выскажусь, и забуду о них, чертях, они перестанут теребить мою душу, но сейчас понимаю — у меня ничего не получилось. И что странно, ведь все они были дураки набитые и отпетые негодяи, но почему их так сильно не хватает?

А о здравствующих дружках-приятелях стал строчить по инерции, решил припомнить нашу молодость, ну и вывести этих невыносимых остолопов на чистую воду, показать их истинное лицо (живых-то не грех поругать — они могут ответить). Так что, повторяю, наверняка, теперь они окрысятся (ведь даже от Т. Вульфа отвернулись родные и знакомые, досталось также и С. Моэму). Хотя все, что здесь накатал, говорил им, шизанутым, и в глаза. И вообще, я уже в том возрасте, когда особенно не задумываешься, какое впечатление произведут твои слова, гораздо важнее сказать правду.

Да и, чего скрывать, мы ведь и раньше частенько распускали язык — и еще как! — со стороны подумаешь — готовы растоптать, прибить друг друга, известное дело — никто так сильно не ругается, как близкие друзья. И понятно, при этом вылетают крепкие словечки, но неосознанно, в пылу (в ссоре надо разделять случайное от истинного), а по большому счету нас связывает многое пережитое — ведь мы вместе прошли долгий путь, и конечно — наши лучшие годы, годы нашей молодости. Так что, никуда нам друг от друга не деться, приходиться терпеть и не держать зла, ведь новых друзей уже не завести. Как говорит Шульжик:

— Нас осталось мало и мы в одной корзине воздушного шара — выбрасывать уже никого нельзя, иначе не вернешься на землю.

Да и ругаемся-то мы теперь без всякого огня, скорее по привычке. А расставаясь, обнимаемся.

Заканчивая, выдвину предположение: возможно, когда-нибудь моих дружков, этих дьяволов, назовут легендарными фигурами, золотым фондом детской литературы конца двадцатого века, а те, кто с ними общался, будут считать себя счастливцами. Если такое произойдет, завещаю эти очерки сжечь, чтобы они не бросали тень на великих людей.

Ну, вот и все. Вот и везут меня на кладбище. Еще немного и моя душа вознесется на Тот Свет, в мир, где мне уготовлен огромный всепожирающий костер — расплата отъявленных грешников. А катафалк-то у меня — позорище! Это надо ж такой отгрохать — допотопный, видавший виды грузовик! И где только мои дружки раздобыли такую колымагу?! Еле фурычит, расплевывая копоть, и дергается, точно ей дают пинка. А дружки, олухи, хоть бы что — откинули борта кузова, выставили меня на всеобщее обозрение, а мне подмигивают: видал, мол, мы все притопали, вся наша команда, да еще какие пышные похороны тебе закатили; ради такой процессии любой даст дуба.

Старые забулдыги! Совсем офонарели, устроили дешевую показуху! Не могли раскошелиться — заказать нормальный катафалк — решили сэкономить. Знаю я их, алкашей! И уж денек могли бы выбрать похуже. Ну не глупо ли запихивать в землю человека в такую погодку? Вон вчера дождь поливал, так нет, не повезли — им было лень по грязи шлепать. А сейчас — раннее утро, но солнце уже шпарит во всю и на небе ни облачка и ветерок плотный, хоть трогай на ощупь. Да что говорить — чувствуется, начинается денек что надо! Только мне каково в такую погоду лезть в могилу?! Сами-то дружки намылились в пивную, что в конце улицы — ее только открыли, оттуда тянет свежим пивком и креветками; для них выпивка — основа всякого события, даже ничтожного, а тут такое дело! Вот и суетятся — на них прямо напала деловитость. Обычно и пальцем не шевельнут сделать что-нибудь для друга, а сегодня картинно, работая на зрителей, поправляют гроб, нарочито строго поучают шофера:

— …Вези осторожно, не торопись, а то еще свалится с кузова. Да и спешить некуда, весь день впереди. Приличный навар обещаем.

Они пошли накачиваться пивом, отмокать после вчерашней предпоминальной поддачи, а страшилище грузовик оставили в десяти шагах от морга; меня окружили зеваки, на лицах — блаженный идиотизм, любопытство, шепчутся обо мне, как о ящике с картошкой, без всякого, хотя бы формального, сожаления… А что сейчас молотят мои соседи?

— …Это тот жилец со второго этажа, который пьяница и бабник? Житья от него не было. У него ж сотня дружков перебывала. Как нальют глаза, горланят песни на весь дом!.. Он свое взял. Свою бочку выпил. А уж баб у него было!.. Этот уж точно в Ад попадет!..