Станислав Олефир - Колымская повесть

Бабуля такая же маленькая, как и дед Кямиевча, но с виду куда боевитей. У него на голове косынка в желтый горошек, у нее — настоящий малахай. Мохнатый, расшитый цветным бисером с бляшками на лбу и ушах. Похожий я видел в учебнике истории на монгольском полководце. Кроме того, на груди у бабули бинокль, на поясе нож и, похожий на гранату-лимонку, оселок. Впечатление усиливает расшитый металлическими пластинами передник-кукашка, который блестит на солнце, словно рыцарские доспехи.

Пока я рассматривал бабулю, из ее яранги неторопливо выбрался большой черный пес, сверху донизу осмотрел меня и, по-видимому, так и не придя ни к какому выводу, направился к выстроенным шалашиком шестам-юрташкам. Покопался под ними, извлек большое оленье копыто, обнюхал и принялся закапывать на прежнем месте. Глаза у пса добрые и немного грустные. Казалось, с такими глазами он не только не укусит человека, а даже не зарычит в его сторону. Морда у пса тоже довольно унылая. По всему хорошо видно, это копыто ему совершенно не нужно, но хотелось поближе рассмотреть меня, а просто подойти, как это сделал пестрый щенок, не позволил авторитет. Вот он и сочинил себе занятие.

Сидящие возле бабули белые собаки только посмотрели на копающегося у юрташек пса и, отвернувшись, снова преданно уставилась на хозяйку. А пес тщательно закопал свое имущество, отметил потайку желтым пятнышком и убежал к реке по пробитой в снегу глубокой тропинке. Следом унесся и пестрый щенок.

Вынимаю из рюкзака ружье, коробку с рыболовными припасами и на лыжах отправляюсь к реке. Рюкзак оставил на нартах. Пусть знают, что я прибыл в их стойбище и, между делом, решил немного проветриться.

У самого берега темнеет небольшая прорубь. Здесь же валяется обледеневший топор. По всему видно, из этой проруби берут воду. Для рыбалки она мелковата, к тому же быстрое течение не даст рыбе спокойно подойти к приманке.

Берега реки краснеют зарослями тальника. В паре километре над рекой нависли высокие скалы. Обычно в таких местах вода вымывает глубокие омуты, в которых любит держаться рыба. Соскабливаю с топора лед, пристраиваю за ремень и отправляюсь к скалам.

Снег на реке испещрен набродами оленей. Чуть дальше начали встречаться следы лосей, лис, горностаев. Этой ночью вдоль берега прогулялась выдра. Зачем-то покопалась под берегом и ушла в темнеющую на перекате промоину.

Но больше всего меня привлекает обилие заячьих следов. Беляки срыли весь снег с правого берега и набили в тальниках глубокие тропы. Близится время их свадеб. Это единственное время года, когда зайцы бывают более-менее жирными. Главное, сейчас они теряют всякую осторожность и на дневку не поднимаются в сопки, а прячутся где-нибудь рядом с игрищем. Заряжаю ружье крупной дробью и прокладываю лыжню прямо через тальники. Несколько раз поднимал куропаток, один раз из зарослей донеслось утробное хуканье потревоженного лося, но зайцев не было. Наконец уже почти у самых скал крупный, неуклюжий беляк вывалился из снежной копанки и, сделав несколько прыжков, присел узнать, кто это его побеспокоил? Достаю его первым же выстрелом и… словно гора с плеч. Если оленеводы выставят меня из стойбища, протяну на зайцах. А там прилетит вертолет или узнаю дорогу к какому-нибудь поселку…

Лед у скал матерый. Уже выколол метровую яму, а воды нет. Но настроение нормальное. Куда спешить? Не получится возле скалы, попытаюсь долбить поближе к стержню. Не подвел бы только топор. Здесь затишек, солнце пригревает все сильнее, работаю в одном свитере и ничуть не холодно.

Наконец лезвие топора пробивает лед, и вода с урчанием заполняет прорубь. Из тальниковой ветки сооружаю короткую удочку, цепляю на мормышку загодя припасенного короеда и опускаю в прорубь. Сторожок кивает почти мгновенно, подсекаю и вытаскиваю на лед довольно крупного хариуса.

Бог мой! Вот это рыбалка! Поклевки следуют одна за другой. Не минуло и часа, а у меня десятка четыре двухсотграммовых красавцев. Один так вообще грамм на пятьсот.

Срезаю талину, нанизываю на нее хариусов, прихватываю зайца и направляюсь в стойбище. Там пусто. Ни бабули, ни собак. Оставляю добычу у входа в ярангу и снова устраиваюсь на нарты.

Бабуля появилась со стороны вертолетной площадки. По-прежнему с биноклем на груди и огромным ножом в деревянных ножнах. Не удостоив меня даже взглядом, подошла к лежащим у полога рыбе и зайцу, и унесла в соседнюю ярангу.

Прячется она там, что ли? Так зачем тогда прихватила мою добычу?