Александр Тиранин - Шёл разведчик по войне

Днём солнышко накаляло машину и в кабине вкусно пахло парами бензина и горячей обивкой сидений. Этот запах Миша помнил и ощущал даже сейчас, на морозном воздухе.

Когда по городу ездили, папа попутно показывал достопримечательности Ленинграда и характеризовал их.

— …Медный Всадник, поставлен на монолит, на гром — камень… Памятник Николаю Первому, посмотри, держится только на двух опорах, на двух задних ногах коня… Исаакиевский собор, построен на сваях из лиственницы… Александрийский столп, полностью вытесан из монолита, стоит безо всякого крепления, под собственным весом.

Видимо для него важна была опора, основа сооружения. А может быть и всякого существования.

Ремнём отец наказал его один раз в жизни, дважды несильно шлёпнул, и то по маминому настоянию. Когда Миша без спроса взял и разрезая на две половинки длинный карандаш нечаянно сломал папину бритву, которую ему баба Аксинья отдала. Раньше это была бритва деда Матвея.

Мама работала на трикотажной фабрике. Но что она там делала, Миша толком не знал, вроде бы пар регулировала. О её работе дома почти не говорили. Ходила туда, потому что надо ходить на работу. А жила семьёй и домом. Она умела и любила вязать, и на спицах, и крючком. И вся их комната была в подзорчиках, салфеточках, накидочках. И у папы и у Миши всегда были вязанные свитера, шарфы, рукавички.

И ещё папа называл маму «наша вкусноделательница». Наверное потому что мама вкусно готовила, и потому что в очень редких случаях готовила просто еду, но всегда «делала что-нибудь вкусненькое». И мужчинам своим, даже самые обычные носки, не просто покупала, но дарила. В свою очередь, если папа, даже по её просьбе, покупал с получки сковородку, а Миша лобзиком выпиливал из листа фанеры подставку под ту сковородку, мама знакомым хвалилась.

— Ваня мне сковородку подарил. А Мишутка подарил для сковородки подставку.

Иногда папа подшучивал над ней.

— Аннушка, я тебе подарок принёс, — и клал на стол кусок говядины.

— Вот спасибо, — радовалась мама. — Сейчас я вам что — нибудь вкусненькое сделаю.

Резала говядину на пластики, обязательно поперёк волокон, укладывала слоями в глубокую сковородку, сверху обкладывала кольцами лука, посыпала тёртым сыром, поливала майонезом и ставила в духовку. Достав готовое кушанье, показывала аппетитную золотистую корочку и накладывала в тарелки.

— Ну, пробуйте, как получилось.

А получалось очень и очень вкусненько.

Но вот шить мама не любила. Порвавшееся штопала, а новых вещей сама никогда не шила, хотя была у них швейная машинка.

— На руках не шитьё, а на машине шумно очень, всю голову продолбишь, пока что — нибудь сошьёшь. Лучше я Марине свитерок или джемперок свяжу, а она мне юбчонку или платьишко сошьёт.

Тётя Марина — мамина подруга. Раньше они вместе работали, а потом тётя Марина с фабрики уволилась и перешла, из — за жилья, работать в домоуправление в Дзержинский район, на благоустройство территории. А сейчас работает сантехником в аварийной службе. В сантехники перешла когда война началась и все мужчины ушли на фронт.

Миша не любил, когда мамы не было дома. Ему всегда хотелось пусть самого незначительного подтверждения её существования и её присутствия, стул ли под ней скрипнет, или она на кухне посудой звякнет. Когда мама рядом и на душе веселей.

А с папой иначе. С ним не было весело, но с ним было уверенно и покойно. Даже если он не рядом, а на работе. Папа есть, значит будет всё и всё будет хорошо.

Наутро, прислушиваясь к разговорам обозников, Миша понял, что немцы, в последнее время, стали особенно нервными и подозрительными. По мнению крестьян, ждали наступления Красной Армии. Постепенно стала понятной и причина подавленного настроения: немцы готовились к обороне, а их, русских людей теперь заставят возить боеприпасы к передовой и строить укрепления. А куда денешься? На извоз брали только из семей и зачитали приказ: за плохую работу или побег будут расстреляны и саботажники и их семьи. И расстреляют, не пустые то обещания. При каждом рейдировании, на каждом маршруте видел Миша зверства оккупантов. Расстрелянные по оврагам и повешенные на площадях и улицах не смирившиеся с оккупантами патриоты и их семьи, от малого до престарелого. Разрушенные города, сожжённые деревни, колонны их жителей, гонимые на рабство в Германию. Эшелоны вывозимого продовольствия и промышленного оборудования. Не напрасно говорили: «Фашистский вор на грабёж и разбой скор».