Валерий Шашин - Хотелось бы сегодня

Дмитрий Васильевич о нечаянной этой измене всегда вспоминал с содроганием, — удовольствия она не доставила никакого, а вот стыда и страха он, протрезвев, натерпелся, ведь Лизонька, страшно подумать, находилась в соседней комнате… Да и лесбиянки эти чёртовы могли запросто проболтаться, — подмигивали, перехихикивались, ведьмы!

Других, сколь-нибудь мимолётных или серьёзных увлечений в жизни Дмитрия Васильевича как-то уже не случилось. Вспыхивал, бывало, на мгновение — неужели она? — и угасал.

Но сегодняшняя девушка из ума не шла… Всё-таки какое родное лицо, какая умопомрачительная близость, какая восхитительно нежная кожа! И какая молодость, благодать, свежесть!

Балышев не без удовольствия отмечал, что желание было не только платоническим. Это как-то приятно бодрило, — значит, не утерян вкус к жизни, следовательно, не совсем он ещё старый пень в свои, страшно признаться, пятьдесят восемь годочков. И, в принципе, слегка увлечься, потерять голову было бы, наверно, вполне допустимо… без каких-либо серьёзных последствий, разумеется — так… Как сегодня выражаются, влёгкую…

«Не по летам, друг мой милый, не по летам!», — осаждал себя Дмитрий Васильевич, впрочем, не слишком строго, а, пожалуй, даже и шутливо, поскольку груза лет своих в эти минутки не ощущал нисколько.

Жена, увлечённая телевизионным юмором, чему-то там радостно рассмеялась, и самозабвенный смех этот вдруг поразил Дмитрия Васильевича, — как будто смеялась девушка, как будто бы молодая, беспечная…

Ему вдруг, словно бы внове, подумалось, что никто не может знать, что творится у человека под черепной коробкой. Вот, казалось бы, жена — давным-давно прочитанная книга, а, поди ж ты, смеётся как молодая, а, возможно, и фантазирует, не хуже его, о вкусе к жизни, об увлечениях… Что, впрочем, сразу же показалось ему невероятным. Хотя…

А чем она занималась, когда его, пьяного, совращали две её весёлых подружки?

— Тебе что-то нужно? — не отрываясь от экрана, спросила Елизавета Викторовна, почувствовавшая взгляд мужа.

— Ничего! — воскликнул Дмитрий Васильевич. — Смеёшься хорошо!

— А что? — Елизавета Викторовна воззрилась с удивлением. — Нельзя?

— Почему же нельзя? Можно! И нужно! — Дмитрий Васильевич потянулся к жене, чтобы чмокнуть в щёку, но, вспомнив о растительности на её щеке, ограничился тем, что погладил руку, тоже, кстати, не безволосую…

За эти мысли Дмитрию Васильевичу сделалось стыдно, и он всё-таки коснулся губами жениной щеки — принуждённо и виновато…

— Ты сегодня какой-то не такой, — бормотнула жена, опять вовлекаясь в интересный ей телевизор. — Из-за машины, что ли, переживаешь?

В телевизоре опять юморили, и Балышев понял, что можно не отвечать.

И не ошибся.

В спальне Дмитрий Васильевич вернулся мыслями к машине, а в связи с её отсутствием — к завтрашнему путешествию на метро. Смешно было и думать о новой встрече. И, тем не менее, думалось, думалось! Как всё-таки невозможно слитно они стояли! В распахе белой блузы угадывалась светлая ложбинка… И как необыкновенно чудно, по всплывшему вдруг из юности Ги де Мопассану — «и силился в разрез поглубже заглянуть!», — было бы пуститься в разведку…

Дмитрий Васильевич даже побудился, было, влекомый желанием, позвать жену, но, представив её вящее недоумение, решил успокоиться.

И успокоился.

Назавтра в метро, естественно, ничего хорошего не случилось, хотя давка была не меньше вчерашней. А вот на службе Дмитрия Васильевича поджидал сюрприз. За столом ушедшей на пенсию Клары Терентьевны Новиковой, на место которой брать никого не планировали (и два месяца не брали), сидел большеголовый и прилизанный молодой человек среднеазиатской наружности.

При появлении Балышева он тихо встал, бормотнул «здравствуйте», и тихо сел, не проронив больше ни слова.

Дмитрий Васильевич, ответив, разумеется, на приветствие, встретился вопросительным взглядом с Верочкой, своей давней правой рукой и помощницей, и по её выразительно скорченной гримаске окончательно уверился в худшем — взяли!

Не дрогнув ни одним мускулом, — так ему казалось, — он разложил папку, достал бумаги, включил компьютер. Пока тот, тихо урча, загружался, вошёл непосредственный начальник — совпал с музыкальным приветствием Windows.

— Уже познакомились? — спросил он, бегло подавая руку Дмитрию Васильевичу. — Сахатов Максуд Юсупович…

Молодой человек с гладко прилизанными чёрными волосами уже стоял перед бывшим кларытерентьевным столом.