Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

— Всё наладится, — пообещал Киш, — вот увидишь, всё наладится. Тебе же не пятьдесят лет, ты ещё обязательно найдёшь себя. Это же ты! Твоё обаяние никакая дементализация не может уничтожить!

— И снова спасибо, Киш, — Марк учтиво кивнул. — Только что ты подразумеваешь под «всё наладится»? Что должно наладиться? Ты говоришь, не пятьдесят? Я всегда знал, рано или поздно этим всё закончится, но думал: когда это ещё будет — лет в пятьдесят!.. А всё оказалось куда быстрей.

— Но почему? За что? Что случилось?

Марк неопределённо пожал плечами.

— Как тебе сказать, Киш? Случилось то, что случилось.

— Извини, — Киш помахал рукой, словно хотел стереть с доски свои предыдущие слова, — рассказывать не обязательно. Это я так, от ошеломления.

— Да ты не стесняйся, спрашивай, — неожиданно поощрил его Толяныч, — дело житейское. И не делай трагическую физиономию. Если говорить коротко: мне слишком повезло. Слишком. А когда слишком везёт, быстро доходишь до черты, где везенье кончается. Это естественный ход событий, Киш. Ты же не спрашиваешь: «За что я промок под дождём?» Так и тут. Обычные законы метафизики. Я узнал, кто на самом деле правит миром. И им это не понравилось. Вот и все дела.

Марк замолчал, по-видимому, ожидая, что на Киша его сообщение произведёт сильнейшее впечатление. А может, Кишу просто показалось. Но вместо потрясения на него вдруг нахлынула острая жалость к Толянычу.

— Ну и подумаешь, — заговорил он расстроено, — я тоже знаю, кто на самом деле правит миром: правительства, корпорации и тайные общества… Я понимаю, ты говоришь о конкретных персоналиях или конкретных схемах, но… И что, никто не мог тебя никак защитить?

Марк немного помолчал.

— Так ведь, Киш, — произнёс он с лёгкой усмешкой, — дементализация — это и есть защита.

— Да ну! — усомнился Киш. — Как это?

— Да вот так. Сам догадайся.

— Пожалуй, — согласился Киш, немного подумав. — Гуманитарной акцией это, конечно, не назовёшь, но она делает человека безопасным, так?

— Так, — согласился Толяныч. — Если только…

— Если только — что?

— Если только какой-то лишний осколок информации не застрял на бескрайних просторах неокортекса… Давай начистоту, Киш, дементализация не даёт стопроцентной гарантии полного забывания запретной информации. Какой-то обрывок всегда может остаться. И это всегда потенциальная опасность. А как выяснить, остался осколок или нет? Вот в таких незатейливых дружеских разговорах. Так что если тебя попросили со мной побеседовать, не стесняйся — спрашивай, о чём надо.

Зазвенела пауза.

— Ты думаешь, что меня к тебе подослали с расспросами? — поразился Киш. — Да я только два часа назад узнал, что ты в городе. От Шедевра. Или ты думаешь, что Шедевр тоже в сговоре?

— Это так и должно выглядеть, — кивнул Марк, — как естественный ход событий… Да ты не парься, Киш, дело житейское. Ты думаешь, я тебя осуждаю? Я, наоборот, рад, что ты согласился.

— Я согласился?

— Как друг, ты и должен был согласиться. Потому что если не ты, то будет кто-то другой. А кто-то другой может быть кем угодно, правильно?

«А вдруг так оно и есть? — мелькнуло в голове Киша. — Вдруг весь процесс с Варварой задуман именно с этой целью? Ведь не так трудно просчитать, что с цветовой гипотезой Аккадского я обращусь именно к Шедевру. Но это значит, что Варвара и Аркадий каким-то образом связаны с теми же структурами, что и Марк, — или, наоборот, с конкурирующими».

Он тряхнул головой, чтобы отогнать бредовые мысли: слишком громоздкая подготовка со многими тонкими местами: ну, например, Шедевр мог бы и сам поехать к Марку, не дожидаясь его, Киша.

«А вдруг и это входит в чей-то план? — снова подумалось ему. — Ведь не обязательно, чтобы в нём был задействован только один человек! Может быть, те, кто следит за Толянычем — если такие люди и вправду есть — хотят подослать к Марку сразу несколько друзей?»

Он ещё раз тряхнул головой — на этот раз решительней. Подозрительность Толяныча явно плохо на него действовала.

— Что я тебе скажу, — сказал он Марку, — помнишь, у нас было правило «Попал в пробку — не лезь в бутылку»? Сейчас такая же ситуация. Ты и сам понимаешь: доказать, что чего-то не было, если его не было, невозможно. Как я докажу, что никто ко мне со специальным поручением относительно тебя не обращался? Никак. Ты, конечно, и дальше можешь меня подозревать, но что поделаешь? Обижаться глупо. Были времена, когда дружба давала нам больше, чем мы дружбе. Теперь, по-видимому, пришла пора возврата долгов: мы должны давать дружбе больше, чем она — нам, иначе всякая дружба кончится.