Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

— Не решила, а поняла, — поправила она. — Это не любовь с первого взгляда, если ты об этом… Это — предчувствие. Даже, наверное, не предчувствие, а узнавание: ты выглядел точно так, как должен выглядеть мой муж. Не знаю, как объяснить: дело не в конкретной внешности, а в чём-то другом. В ауре, наверное.

— Поэтому ты сказала, что я не могу уйти? — догадался он. — Ну, там, на кладбище?

— Как раз тогда я испугалась, что ты можешь уйти. Знаешь, как бывает: тебе выпадает шанс, но им ещё нужно воспользоваться.

— Но всё равно, получается, я зря так старался тебя завоевать, — мягко усмехнулся он. — Оказывается, всё уже было предрешено!

— А ты старался?

— Я старался не наделать глупостей, — объяснил Киш. — Скажу больше: я очень хотел быть умным. Не просто выглядеть в твоих глазах, так сказать, произвести впечатление, а по-настоящему быть умным. А это, знаешь ли, непросто: за день через мозг человека пролетает столько ерунды! Даже у очень умного человека, не говоря уже о просто сообразительных и не очень умных. Это примерно так же, как с гениями и людьми, которые могут рассказать, почему гениальное — гениально. Глупых мыслей всегда намного-намного больше, чем умных. Умные мысли даже у очень умных людей по отношению к глупым мыслишкам составляют статистическую погрешность, и почему-то это все равно не мешает им слыть умными.

— Ты справился, Киш, — мягко похвалила его она. — Ты справился на все сто. Я тобой сегодня просто восхищалась.

— А я тобой. Что было бы, если бы ты не узнала этот парк? Возможно, мы бы так и остались ночевать на какой-нибудь скамейке!

— Да уж, — содрогнулась Варвара, — мы бы сейчас мёрзли, мечтали о еде и отбивались от комаров. И, чтобы отвлечься от грустных мыслей, занимались бы сексом на скамейке. Чудесная ночка!

Он отметил, что Варвара впервые произнесла при нём слово «секс», и его мысли тут же устремились в практическое направление.

— Как ты думаешь, Огнешка скоро ляжет спать?

— Не знаю, — произнесла Варвара с сомнением, — видишь, как она беспокоится. Мне даже неловко, что мы так запросто ложимся спать, а она продолжает ждать…

Огнешка всё ещё стояла у окна и, словно почувствовав, что речь идёт о ней, обернулась к ним.

— Если вы хотите, — как ни в чём не бывало сообщила она, — мне это не помешает.

— Ну что ты, — деликатно отверг Киш. — Лучше тоже ложись спать.

— Не стесняйтесь!

— Спасибо, — сказала Варвара. — Ты и так столько для нас сделала!

— Как хотите, — в голосе Огнешки прозвучало лёгкое разочарование.

Второй раз это случилось на обратном пути в самолёте: оба были на высоте.

— Сколько лет, Киш, сколько зим! — Марк приветствовал его на пороге тёмной прихожей. Лицо Толяныча было ещё более небритым, чем в последнюю случайную встречу, и уже не казалось мальчишеским. Супермен выглядел постаревшим и каким-то примятым.

Киш шагнул в чёрный тоннель прихожей, звякнув бутылками в бумажном пакете, нашарил в темноте протянутую для рукопожатия ладонь Марка и хотел по давнему обычаю соприкоснуться лбами, но в последний момент его друг убрал голову в сторону.

— Прости, Киш, башка просто раскалывается.

Они вошли в комнату. Здесь было не намного светлей, чем в прихожей, тёмные шторы плотно задёрнуты, и дневной свет почти не проникал. Но Киш узнал квартиру: тот же синий палас, полки с книгами, журнальный столик с двумя креслами, разложенный диван. Он бывал здесь всего один раз: лет двенадцать назад они встречали у Марка Новый год, и наутро он ушёл с однокурсницей Толяныча, девчонкой с зелёными волосами, с которой здесь же и познакомился (тогда такие вещи происходили почти сами собой). Народу набилось с полтора десятка, стол устроили прямо на полу, все были счастливы, и потом такие вот вечеринки удавались всё реже. К лёгкому наплыву ностальгии добавилась тонкая струйка удивления: естественно было предположить, что за эти годы Толяныч немало разбогател и, по идее, должен был приобрести апартаменты посолидней. А Толяныч оказался привержен аскетической простоте юности (в юности, впрочем, выглядевшей не такой уж и аскетической), и это неожиданно тронуло Киша.

Марк между тем без стеснения заглянул в один из принесённых Кишем пакетов и одобрительно гуднул:

— Уу-у! Да ты серьёзный пьянчуга!

— Если не хочешь, не будем, — примирительно сказал Киш. — Можем и не пить.

Марк посмотрел на него мутноватым взглядом и сочувственно покачал головой.

— А можем и выпить, — тут же развернулся Киш.