Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

— Насильно — незачем, — согласился Шедевр. — Ты лучше мне другое скажи: ты её хоть любишь, Варвару свою? Или просто от обиды расследование проводишь?

Киш тяжко вздохнул: по правде говоря, он не знал, как ответить на этот вопрос:

— Хорошо бы вначале разобраться, что такое — любовь… Мы же уже не мальчики, чтобы путать любовь с влюблённостью. Влюблённость даётся на время, чтобы успеть привыкнуть к недостаткам друг друга, а дальше извольте не на крыльях летать, а топать ножками — любить без всякой влюблённости… А что такое любить без влюблённости? Вот то-то и оно, что дальше показания путаются: кто-то говорит — привычка, кто-то — дружба, кто-то — психологическая взаимозависимость… Ты, наверное, Апостола Павла процитируешь: любовь долготерпит, милосердствует, не ищет своего, всё переносит…. Но это же любовь уровня Павла — нам такой, скорей всего, и не достигнуть никогда. Короче, мне сказать нечего: мы с Варей меньше года прожили, так что моя влюблённость на тот момент толком и не закончилась, — он снова громко выдохнул.

Шедевр молчал, подперев бороду кулаком.

— Иногда мне её жалко, — признался Киш, — очень. И можно сказать: да, это и есть любовь! Но, может, эта моя жалость — надуманная? Может, это я в тайне воображаю, что ей без меня плохо, оттого и жалею? А как будет, если узнаю, что ей моя жалость побоку? Что она довольна и счастлива? Может, меня это наоборот заденет? А ведь заденет — точно знаю, что заденет. Так какая же это любовь? Это просто эгоизм уязвлённого самолюбия — чистое собственничество. Но с другой-то стороны — разве может быть любовь, если не боишься потерять человека?

— А какая любовь тебе нужна? — спросил Шедевр. — Для чего?

— Вообще говоря, взаимная, — усмехнулся Киш. — И ещё, чтобы меня любили таким, какой есть… Этого ведь все и хотят, только сами не готовы других воспринимать такими, какие есть. Может, это и заставляет людей меняться — чтобы кто-то их мог любить?

— Я не про это, — Игорь покачал головой. — Ты верно сказал: люди по-разному любовь представляют и разной любви хотят. А ты? Какая должна быть любовь с точки зрения Киша? Вот, например, смелость кому-то нужна, чтобы за слабых заступаться, а кому-то — чтобы пойти грабить или экстремальный трюк совершить. А тебе любовь для чего?

— Хороший вопрос, — признал Киш. — Большущий такой.

— Вот и не торопись отвечать.

— А как насчёт фотографий?

— Фотографий? — вспомнил Шедевр. — Не знаю. Не уверен, что у меня получится. С чего ты вообще взял?.. — он снова взял в руки снимки, погрузился в их изучение, и до Киша доносилось лишь едва слышное бормотание, похожее на заклинания деревенского знахаря: — Экрю… шамуа… зекрый… сиена… ежевичный… жонкилевый… джало санто… инкарнантный… капут мортум… маренго… опаловый… нанковый… вердепешевый… фельдграу… гелитропный… шерлак… хризопразовый… рудый… кармин… индиго…

Бормотание продолжалось минут восемь, Шедевр перекладывал фотографии Варвары, тасовал их и так и эдак, разложил в ряд и задумчиво разглядывал. Его брови сошлись на переносице, и даже куцая бородёнка стала выглядеть сосредоточенно-строго. Наконец, лицо мудреца просветлело.

— Ну что, — произнёс он, счастливо улыбаясь, — записывай, студент: янтарный, телемагента, ежевичный, бедро взволнованной нимфы, яловый, лососевый, юхотный, лазурь берлинская, юфтевый.

— И что получилось? — не понял Киш.

— Как что? — удивился Шедевр. — «Я тебя люлю».

— «Люлю»?

— Ну да! — Игорёк свойски хлопнул его по плечу. — Она люлит тебя, парень! А ты тут горемыку строил!

— Может быть, всё-таки «люблю»? — вкрадчиво уточнил Киш.

— Хорошо бы, если бы «люблю», — вздохнул Шедевр. — Просто замечательно, если бы «люблю»… Но где ты, Зоркий Глаз, вторую «б» увидел? Её нет. Лососевый, юхотный, лазурь берлинская, юфтевый — вот, вот, вот и вот. «Люлю». Или ты одну фотографию посеял по дороге?

Киш покачал головой:

— Не посеял. Девять заседаний — девять фотографий, всё правильно. Но что же получается? Если бы ей просто не хватило букв, потому что не хватило заседаний, то надпись была бы оборвана в конце. Но она не оборвана, выходит, Варвара заранее специально пропустила одну букву? Зачем?

Это было, скорей, размышление вслух, чем вопрос к Шедевру, но Игорь принял слова на свой счёт и сокрушённо развёл руками:

— Ну, этого я не знаю! Вдруг она тебе на что-нибудь намекает?

— На что?

— На что-нибудь. Вдруг она беременна и хочет, чтобы ты принял её вместе с будущим ребёнком? Это же может быть! Прими её, Киш! Хорошее дело!