Мачей Малицкий - Всё есть

Обменялись безмолвными приветствиями. Уже год внимательно следил за личной войной пана Быка с разгулом граффити. Догадываясь, кто победит. Мост. «Война моста с разгулом». Заглавие? — подумал.

Вернулись запыхавшиеся: невесть почему мчались сломя голову. Принтер выплюнул два сообщения, а на столе лежали три буханки хлеба с инструкцией: Те, что побольше, — долговечные, ну, это сильно сказано, я добавил к закваске какую-ту травку от Лысой (раздобыла у новозеландских маори), должны оставаться свежими и хрустящими несколько недель. Вроде бы Вальдек заговорил. Еду. Напишу. Витек. Одно сообщение было от Злющего. Длинное. Читать не хотелось. Отложил на потом. Второе — от Анджея. Короткое.]

Антиникотиновым пластырем не закусишь.

[Растянулся на диване. Все чаще брался за «Мимо и вглубь». Книга затягивала и интриговала. Вот только название не очень… Вспомнился разговор с Лысой. В ответ на просьбу сказать что-нибудь про книжку она бросила: всякая всячина. «Всякая всячина». Гораздо лучше. Открыл томик. Неожиданно из текста выскочили именно эти два слова. Начал читать.]

[…] Вечером дома драматическая ситуация, ночью сел за компьютер, уставился покрасневшими глазами в экран, ни с того ни с сего вспомнилась фраза, прозвучавшая днем: «я услыхала от П., что он боится при тебе слово сказать, что ты все записываешь», вступил в область непредсказуемого и трагического, «нельзя так», — подумал, раскладывая подстилку на полу в кабинете, три слова, которыми должна была заканчиваться «всякая всячина» (после последней фразы), слова А ТЕПЕРЬ ПРОЩАЙТЕ из-за его беспечности постепенно утрачивали смысл, а из-за этого все утрачивало смысл, он не в состоянии был распознать, что было вымыслом, сценарием, литературой, правдой, а что ложью, «да, все перепуталось», — пробормотал, прогнал собаку и погасил свет.

После двух бессонных ночей и тяжелого дня вечером сел в машину и поехал на юг, ночь была приятная, теплая и светлая, примерно в тридцати километрах от моста получил сигнал: «возвращайся, можешь попасть в нехорошее место и самому будет нехорошо», он как раз подъезжал к автозаправочной станции, свернул налево, остановился возле бензоколонки, полный бак, сигареты, какой-то напиток, душ, расплатился, вырулил на дорогу и поехал обратно, съехал с окружной, мелькнуло название города, в котором она жила, они познакомились, когда ей было четырнадцать, связь продолжалась с перерывами больше тридцати лет; через несколько минут она открыла дверь, толком не проснувшаяся, такая же, как всегда, он вошел, кофе, сигареты, много сигарет, два с лишним часа, уехал, в зеркальце заднего вида уже начали появляться розовато-оранжевые блики, но было еще темно, в нескольких километрах за городом его обогнал полицейский автомобиль, увидел высунутую руку с бело-красным жезлом, съехал на обочину, включил габаритные огни, из автомобиля вышел сержант: «выключите противотуманные фары», — сказал и отошел, часа через три остановился перед домом, желтая стрелка указателя топлива стояла на нуле, а диод пульсировал ярко-красным светом.

Все закончилось, он возвращался в пустой дом, тупо пялился на запущенный газон, лежал в темной спальне, не хотелось даже слушать радио, жуткая жара, курил сигарету за сигаретой, через окно врывался липкий воздух, время от времени он слышал, как за закрытой дверью скулит собака, но не открывал, поспал часа два или три, однажды утром, когда он вышел из поезда, седой мужчина сказал ему: «сюда бы огнемет, чтоб от этого избавиться, у немцев такие были», не сразу понял, что тот имел в виду грязь, они поднимались по замусоренной лестнице, стены были изрисованы граффити, когда он вспомнил эту сцену, перед глазами появился сержант, который как-то утром, после зарядки, приказал: «а теперь бегом на стрельбище, будем показывать вам напалм, состав, действие и результат». […]

[Почувствовал голод. «Луковый съем вечером» — решил. По воскресеньям ходил во второй бар. Очень ему нравился повар. Мужик ненавидел вегетарианство, вегетарианцев и врагов табака. В заведении подавали исключительно мясные блюда, а по субботам шеф менял первую страницу меню. Печатал на ней цитаты из газет, книг, собственные мысли, услышанные рассказы и анекдоты. Касавшиеся ненавистной кулинарной практики или воздававшие хвалу табаку. Второй бар был вправду хорошим рестораном, с внушительных размеров грилем, царившим посреди большого зала. С вытяжной трубы свисали ножи, тесаки, пестики, топорики и иглы для шпиговки. Всё для обработки мяса. На вопрос, что он порекомендует, шеф неизменно отвечал: «кровь».