Александр Иванов - Записки анастезиолога

– Слушайте, у вас такой Прохоров лежит или уже перевели?

– Перевели, в морг. А в чем дело? В сводку не записали?

– Да нет, все нормально. Просто пришел мужик, говорит, что он Прохоров, требует ему паспорт вернуть. Адрес прописки правильно называет.

– А его паспорт?

– Да вроде похож… Чего мне с ним делать?

– Гоните его к чертовой матери. Пусть в морг идет, справку о смерти забирает. Допились, козлы. Паспорт посторонним не отдавайте, Прохоров вчера умер, тут никакой ошибки.

– Хорошо.

Через пару часов прилетает бригада полицейских с местного райотдела:

– Кто у вас тут помер?

Показываю журнал, вот, Прохоров, имя-отчество, время поступления, время смерти.

– Да это совсем не он. Кого вы тут похоронили? Вы что, не смотрите, кого принимаете? В паспорте совсем другая фотография!

– Мы особенно паспорта-то не разглядываем, разве что в приемном отделении посмотрят, да и потом в праздники половина лиц похожи друг на друга, как желуди. Все опухшие. Больше китайских пчеловодов напоминают, чем европейцев. Ловите теперь этого самозванца, адрес есть, разбирайтесь.

Один из оперов старый знакомый, прошу рассказать о результатах следствия.

Не подвел, на следующий день позвонил, рассказал подробности. История такова: два друга мучительно пьянствовали больше недели, пока один из них окончательно не потерял свою основную способность: пить. Потерял ее одновременно с даром речи, способностью передвигаться и прочими, для него второстепенными функциями организма. Видя, что друг готов отдать концы, реальный Прохоров мечется в поисках. Друг – украинец, приехал в гости. Страховки нет, за лечение придется платить. Смекалка подсказала выход: поскольку друг уже не разговаривает, только мычит, и никто по выговору не заподозрит в нем коренного западенца, кладет ему в карман свой паспорт, полис и отправляет лечиться. Но друг подвел, хоть напоследок, но обманул русского, помер. Вот как теперь паталогоанатом будет объяснять, что свидетельство о смерти выписал на живого, но это уже его проблемы.

В операционной оживление, крики. На столе мужичок средних лет. Травматолог уже шестой час оперирует ему сломанную голень, никак не может остановиться, постоянно недоволен результатом. Доктора обуяла гордыня, хочет сделать красиво, лучше, чем было, хочет превзойти творца. Надо сказать, творец о красоте не позаботился, кривая нога сломана в двух местах. Вместо обычных полутора-двух часов операция затянулась. Больной под местной анестезией истомился лежать на операционном столе:

– Мужики. Ну вы скоро? Мне отлить надо.

Травматолог:

– Сейчас, сейчас, мы уже заканчиваем, зашиваемся.

Удар молотком по стамеске, хруст костей.

– Как-то странно вы зашиваетесь! Короче, если вы мне сейчас не дадите поссать, я сдохну!

Дневной анестезиолог:

– Слушай, ты имей совесть. Я из-за тебя тут ночевать не собираюсь, у меня рабочий день давно закончился. – Обращаясь к больному: – Потерпи, дорогой, извини, я не знал, что все так надолго затянется, мочевой катетер бы поставил.

В дверях операционной маячит дежурная смена:

– Вы скоро там? Нам операционная нужна. Экстренные поступают.

Травматолог:

– Скоро. Тут все непросто.

– Тебе дай любую операцию, и ты ее сделаешь сложной. У нас парень уже час как на каталке в коридоре лежит, аппендицит.

– Мужики, дайте поссать! Сдохну!

Операционная сестра посылает всех сразу:

– Как закончат, полчаса, не меньше. Мне еще тут стол накрыть, белье поменять.

Но все, что на этом свете имеет начало, когда-нибудь заканчивается. Завершилась и операция. Последний шов, гипсовая лангета. Счастливый мужичок с облегчением наполняет до краев утку. Уборка, закатывается новый больной. Двадцать пять лет, курсант академии наркоконтроля. Аппендицит. Парень заметно нервничает перед операцией. Двух часов ожидания в коридоре на холодной каталке почему-то не хватило, чтобы успокоиться.

– Не волнуйся, сейчас поспишь, все будет нормально.

На помощь приходит дежурная санитарка, Степановна, человек необычной доброты, редко понятной посторонним. Как всегда, находит слова утешения:

– Мил человек, а ты писать-то не хочешь?

– Да нет, не хочу.

– А то смотри, у нас тут все умирают.

Парня начинает трясти от страха, пульс подскакивает до 140. Приходится вмешаться:

– Степановна, да вы что говорите? Иногда ведь и выживают.

– Да что вы, доктор, такое говорите! Вон перед ним больной лежал. Как он умирал! Ах, как он умирал…