Нацуо Кирино - Хроники Богини

Это было правдой, и Якинахико не знал, что сказать.

— Я Масаго люблю не только за то, что она красивая. А потому, что я восхищаюсь ею. Я душу этой девушки люблю. Душа у нее красивая. Я один у нее на уме, и она готова отдать за меня жизнь. Не думаю, что есть другая такая женщина. Женщина, что готова и умереть за меня.

Внезапно по молодому лицу Унаси пробежала тень. Якинахико сразу уловил, что Унаси чем-то озабочен, и поинтересовался:

— Унаси, ты, может, хочешь что-то сказать мне?

— Нет, господин. Хотел только извиниться, что уже покормил Кэтамару.

Унаси, опустив голову, спустился в трюм. Якинахико неожиданно охватило необъяснимое беспокойство, и он посмотрел на ночное небо. Но звезды как ни в чем не бывало ярко сверкали, а судно продолжало скользить по спокойному морю.

— Господин Якинахико, спасибо. Саке было отменным, — поблагодарил подошедший кормчий.

— Это я тебе признателен, что ты взял меня на корабль.

— Что вы, что вы! — замахал рукой кормчий. — Для меня это честь, что такой знатный человек, как вы, плывет на моем корабле. Вы вот спрашивали, не знает кто какой интересной истории. Я тут вспомнил одну. Не так, чтобы какая-то особенная история, но подумал, может, вас заинтересует.

Кормчий, поставив рядом деревянную чарку, начал свой рассказ. Вокруг собрались еще несколько человек и стали внимательно слушать.

— Было это где-то с полгода назад. Плыла у меня на корабле оса.

— Оса? — удивленно переспросил вернувшийся Унаси.

— Так точно. Большая желтая оса с черными полосками. Сначала один из моих гребцов заметил ее у бочки с водой, удивился и попытался убить, но пчела ловко увернулась и улетела. Но потом вернулась, будто хотела плыть на корабле, и матросы стали пытаться ее поймать. Услышав шум, я вышел посмотреть и увидел, что пчела летает, пытаясь не отдаляться от корабля, как будто ей надо было куда-то плыть. Я на всякий случай сказал: «Если пообещаешь никого не жалить, то разрешу тебе плыть с нами. В доказательство, что понимаешь меня, опиши в воздухе круг». И тут, к нашему удивлению, оса описала несколько кругов. Все были удивлены тому, что оса понимает человеческую речь, разрешили оставить ее на корабле, и стала оса чем-то вроде нашего бога-хранителя.

— А что потом произошло с осой?

— Потом она тихонько, никому не мешая, плыла с нами. Сидела спокойно на палубе и поедала мошек, живущих на корабле. Иногда приближалась к бочке с водой и пила пролившуюся из нее воду.

— Прокатилась задаром! — перебил кто-то рассказ кормчего, и все дружно рассмеялись.

— Путь наш лежал на остров Нахариха, не заходя на Амароми. Когда мы прибыли на Нахариха, оса покинула корабль, перед этим, будто в благодарность, попрощалась, описав несколько кругов в воздухе.

— Вот уж поистине бывают чудеса, — пробормотал Якинахико, и кормчий закивал головой.

— Но удивительно не только это. Слышал я, что на острове Морской змеи, где живет та самая верховная жрица, о которой рассказывал старик, оса ужалила одного человека, и тот умер. И случилось это как раз через некоторое время после того, как наша оса покинула корабль.

— Да это просто случайность, — засомневался Якинахико, но кормчий покачал головой.

— Не думаю, господин Якинахико. Потому как осы эти не водятся на острове Морской змеи. Помните наш разговор о том, что у каждого острова своя особенность: где-то есть морские змеи, где-то нет. Так вот, на острове Морской змеи ос никогда не было. И тогда получается, что оса, плывшая на моем корабле, полетела на остров Морской змеи.

— Хочешь сказать, что целью осы было добраться до острова Морской змеи?

Кормчий покачал головой:

— Ну, не знаю. Правда лишь то, что оса плыла на моем корабле из Ямато.

— Считается, что оса может пролететь за день больше ста километров, так что она вполне могла долететь до острова Морской змеи, — промолвил старик-гребец, что прежде рассказывал об острове.

— Удивительные вещи случаются, — сказал Якинахико, представляя осу, летящую над океаном.

— Это правда, — несколько раз в знак согласия кивнул кормчий.

Луна уже стала клониться к западу, пирушка подошла к концу.

Якинахико, выпивший не одну чарку, в благодушном расположении духа, поддерживаемый Унаси, пошатываясь, отправился в постель, устроенную на корме корабля. Клетку Кэтамару Унаси уже накрыл черной материей.

— Господин, рана на руке не болит? — с беспокойством в голосе спросил Унаси. Якинахико уставился на белую повязку на руке. Кровь больше не сочилась. Завтра уже ничего не останется от раны. У бессмертного Якинахико кровотечение никогда не шло долго и не оставалось даже царапин.