Владимир Кунин - Интердевочка

- Деточка! Но это же все зависит от нас самих…

- Да перестань ты! Ни хрена от нас не зависит! Цепляемся за идею, которой в обед - сто лет, и врем, врем!

- Но первоначально-то идея была прекрасна!

- Зато сколько сейчас на ней дырок, дерьма всякого?! А мы все делаем вид, что она у нас чистая и непорочная! Ты, небось, до сих пор веришь, что дедушку в сорок восьмом за дело шлепнули? Хотя у него орденов было от глотки до причинного места!

- Я была ребенком… Мы верили, Таня…

- А потом? - я вдруг перестала жалеть маму.

- И потом. Таня, без веры жить нельзя. Это грех, Таня, - неожиданно твердо сказала мама.

- Вы-то во всех верили! То в одного, то в другого, то в третьего! Пока вас жареный петух в задницу не клюнет… Как в песне: «А в октябре его маненечко того, и тут всю правду мы узнали про него…» Так, да?

- Но дедушку потом реабилитировали! Значит…

- Посмертно! Посмертно, мама. Это ты, надеюсь, помнишь? А потом, что за ерунда собачья, когда ресторанный халдей или водила таксярника официально… Официально, мама!.. Зарабатывает вдвое больше учителя, инженера, доктора?! Да еще и украдет черт-те сколько. Не хочу! Хватит.

- Тем более, - сказала мама, - уезжать из своей страны, когда она в таком состоянии, - это тоже грех! Когда Куприн и Вертинский вернулись на родину, они до конца жизни свою эмиграцию считали трагической ошибкой…

- Сравнила!.. Если бы они прошли мое оформление на выезд, я еще не знаю - вернулись бы они или нет…

И тут я услышала, как в комнате закричала Лялька:

- Тихо! Телефон!.. Междугородная!!!

Надрывался непрерывный телефонный звонок. Я пулей влетела в комнату и схватила трубку:

- Алло! Да! Я мадам Ларссон. Да!.. - Сказала всем: - Швеция.

Стокгольм…

И снова закричала в телефон:

- Да, Эдик! Все в порядке!.. Уже такси заказали! Да! Не волнуйся! Тебе все передают огромный привет… И мама тебя целует! Что? И я, конечно!.. Хорошо! Хорошо, говорю! Я все поняла! Целую. Жди!

Я бросила трубку и почувствовала себя неловко за краткость общения с мужем. Хотя разговор прекратила не я.

- Там эти телефонные разговоры стоят уйму денег! Гораздо дороже, чем у нас…

Опять зазвонил телефон. Я снова подняла трубку:

- Алло! Да, вызывали! Но мы две машины заказывали… В аэропорт. Одну минутку! - я выглянула в окно. - Пожалуйста, передайте водителям, чтобы остановились у дома тридцать два. К нашему не подъехать. Тут машина из «Совтрансавто» перегородила дорогу. Хорошо! Ждем.

Я завела Ляльку в ванную и передала ей сберкнижку.

- Завтра, когда мама придет в себя, отдай ей, пожалуйста. А это тебе, на память, - я протянула Ляльке японские часы с алмазиками. - Только для состоятельных женщин. Гордость Японии.

- Спасибо…

- И Володю не отшивай. Он прекрасный парень. Поняла?

- Я тоже туда хочу, - она отвела глаза в сторону.

- А нужно ли?.. А, Ляль? - Искренне усомнилась я.

В аэропорт приехали двумя машинами как раз тогда, когда улетающим в Стокгольм предложили пройти на паспортный контроль и таможенный досмотр.

Мама впервые была в песцовой шубе. Времени для разговоров и прощаний уже не оставалось. Володя нервно курил и поглаживал Ляльку, а все остальные просто нормально, по-бабски плакали.

Не обращая внимания на таможенников и носильщиков, иностранцев и переводчиков, служащих «Интуриста» и аэрофлота, открыто плакали Гулливер и Кисуля, Зинка Мелейко и Ляля… Словно по покойнику голосила тетя Тоня.

Я рыдала и целовала руки у матери, будто вымаливала у нее прощения…

А она молча смотрела на меня сухими глазами, и нам обеим казалось, что мы видимся последний раз в жизни.

Уже в воздухе, когда мы делали прощальный круг над заснеженным Ленинградом, я узнала ледяную, перепоясанную мостами Неву и почему-то вслух сказала сама себе:

- Все. Точка!..

Маленький иностранный старичок, сидевший рядом, тут же повернулся ко мне и вопросительно-приветливо поднял бровки домиком. А я шмыгнула носом и постаралась улыбнуться ему как можно более светски…

Сколько раз за эти полтора года в Швеции я мечтала о том, чтобы хоть кто-нибудь из моих близких увидел меня именно в тот момент, когда я выхожу из стурмаркнада - удивительной смеси универсама с универмагом!

Для меня это каждый день аттракцион!

Сами собой распахиваются большие стеклянные двери, и я выхожу на улицу к своей маленькой обожаемой машинке - «вольво-343». На руках у меня самое дорогое для меня здесь существо - японская болонка фантастических кровей и родовых заслуг - Фрося.