Михаил Чулаки - У Пяти углов

— Филипп, это Лида. Извини, что я тебя оторвала. Хорошо хоть извинилась.

— Привет, Лидуся, рад тебя слышать.

— Я тоже. А Кинуля дома?

Объяснить бы Лиде, что Ксана еще спит, что для нее одиннадцать часов — раннее утро, почти что ночь!

— Дома.

— Позови, пожалуйста. Только побыстрей, хорошо? Я из автомата.

Если бы Филипп разбудил Ксану с какой-нибудь собственной просьбой, та стала бы говорить, какая у нее слабость, как он не может понять простых вещей… Но звонила Лидуся, и Ксана вскочила довольно-таки быстро, особенно когда услышала про автомат.

Ксана убежала, а Филипп пытался продолжать работать — и не мог. Все воображал, как бы повела себя Ксана, если бы он разбудил ее не ради звонка Лидуси.

Ксана вернулась довольно скоро — минут через десять. Вообще-то со своими подругами она разговаривает бесконечно. Вернулась вся деловая, целеустремленная.

— Я срочно еду. Сколько времени?

Никогда у нее не работают часы. И не будут работать! Часы словно чувствуют ее враждебность к точному времени.

— Восемнадцать минут двенадцатого.

— Срочно еду. Представляешь, Лидка, оказывается, в больнице. Третий день. А я и не знала. Третий день, а Иван без нее запил. Вчера уже приходил к ней поддавши, а сегодня с утра не подходит к телефону. Надо срочно ехать!

— Да почему?!

— Никто не подходит. Лидка думает, он там лежит пьяный. А с ним уже бывало: напьется — и плохо с сердцем. Я поеду, и если что — вызову «скорую». И свезу поесть. Он когда в запое, ничего не ест.

— Ты ж сама больна.

— Ну и что? Раз надо — значит, надо. Через не могу. Ольга Леонардовна со сломанной ногой спектакль дотанцевала! Мы так воспитаны — на слове «надо»!

— А если он просто вышел прогуляться?

— Надо поехать посмотреть. А то Лидка там психует в больнице. У ней у самой сердце, а она психует!

Естественно. Пойти в магазин — Ксана больна. Встать приготовить завтрак — тем более. А мчаться через весь город кормить пьяного Ваньку — пожалуйста! И такая сразу бодрая — забыла про все свои слабости.

— Теперь ты понимаешь, почему мужчины пьют и всегда будут пить?

— Ну, он такой, что поделаешь. Держится-держится — и запьет. Тем более, Лидку взяли в больницу, вот он и с горя.

Нет, она не понимала, пришлось объяснить подробнее:

— Мужчины пьют и будут пить, потому что всем хочется любви и заботы. А пока ты трезвый — кому ты нужен? Зато стоит напиться, все сразу забегают, позаботятся, накормят!

— А что делать, если у него бывают припадки? Еще бы, несколько дней пьет только и ничего не ест. Расслабляется так. Все время перенапряг, все время выступления — а потом нужно расслабиться. Тем более, Лидка в больнице. А она там психует.

Значит, все законно. И ничего Ксана не поняла, говори не говори. Все-таки Филипп попытался снова:

— А ты скажи Лидусе, когда позвонит снова, что Филипп напился, бегает по квартире с кухонным ножом и грозится кого-нибудь зарезать, потому ты не можешь его оставить.

— Ну да! Кто же поверит, что ты напился?!

Как это было сказано! Пожалуй, больше всего в голосе Ксаны было пренебрежения. Филипп не способен даже напиться, как он безнадежно скучен! Чего же от него можно ждать, каких озарений, каких шедевров? Вот Сзятополк Смольников — с тем бывает, однажды где-то в ресторане устроил скандал с битьем посуды — и это много способствовало упрочению его репутации. Еще бы — стихийная натура, неуправляемая!

Ксана умчалась выкармливать лежащего в запое Ивана Корелли — или всего лишь убедиться, что он вышел прогуляться с похмелья, предоставив Филиппу полную свободу поработать, а еще большую свободу сходить в магазины, когда наработается. После двух Филипп собирался выйти по делам, а значит, придется успевать и туда, и сюда… Вот если бы Филипп не был ее мужем, она бы неслась через весь город кормить его, чтобы спокойно творил, не отвлекаясь прозой жизни! Еще бы и ужасалась в телефон своим подругам: «Известный композитор вынужден отрываться от творчества, стоять в пошлых очередях! Как его домашние допускают?!» Точно так же она всегда была в преувеличенном восторге от Леонида Полуэктовича — и с самого начала не любит Николая Акимыча. Чего ж его любить, когда он свекор? А был бы посторонним, сколько поводов для восхищения: простой! водитель! стал! крупным! знатоком! города!!. И почему это гораздо проще изливать любовь и доброту на посторонних?!

В таком умонастроении работать Филипп, конечно, не мог. Выложить бы потом Ксане: «Из-за тебя я был в таком состоянии, что не смог работать и потерял весь день! Ведь я такой впечатлительный!» Самое смешное, что это чистая правда. Но высказать такую правду — значит произнести нестерпимую пошлость. Хотя многие высказывают с большой пользой для себя — пошлость полезна для процветания…