Равиль Бикбаев - Над пропастью по лезвию меча

Принцесса сияла, Торшин мялся, родители скорбели, в общем, предложение было и сделано и принято.

— Может, подождете, пока Маша институт закончит? — робко предложила королева — мать, — а пока повстречайтесь, получше узнайте друг друга, а то три дня знакомы и сразу женится.

— Ты маменька много ждала? — пошла в атаку за свое семейное счастье принцесса, — а ты папенька? Сколько годков вам было, когда поженились? Братца моего старшего, ты мама, во сколько лет родила? В семнадцать! А мне между прочим уже девятнадцать.

Король хмыкнул, маменька заалела.

— Тогда время другое было, — перешла в контрнаступление маменька, король до поры до времени хранил нейтралитет, — война, мы не знали, что завтра будет, вот и спешили жить, папа твой на фронт уходил, я его любила, вот и решилась. Да, шестнадцать мне тогда было и, не тебе доченька меня упрекать.

Маша примолкла, а Торшин брякнул, — Сейчас тоже сложное международное положение, — понял, что сказал глупость, покраснел.

Король захохотал, маменька изумленно развела руками, принцесса по семейному чмокнула Торшина в щеку, одобрила: «Умница!»

Король достал шампанское, королева фужеры, выпили искристого вина. Перешли к техническим деталям и решили на королевском юбилее объявить родственникам и гостям о помолвке. Маша заявила о наличии жениховского дедушки, августейшая чета изъявила желание его видеть, и король попросил Торшина передать ему приглашение на юбилей. Ветеран контрразведки, полковник в отставке, старый черт и «стукач» получил возможность тряхнуть стариной.

— А ты Палыч, живи еще много лет, — королевский дружок, тоже академик, заканчивал юбилейный тост, — живи то тех пор пока не увидишь как твои внуки, на ракетах тобой созданных на Марс полетят! А уж потом живи столько, сколько тебе захочется, и сколько супруга дозволит!

Гости похлопали, посмеялись, еще раз выпили, закусили, по знаку хозяйки домработница, стала подавать горячее.

Компания на юбилее собралась для советских времен обычная, коллеги по работе и Академии наук, цвет научной интеллигенции, того времени. Военные из РВСН на кителях генеральские погоны, штаны в лампасах. Близкие родственники юбиляра и хозяйки, самого пролетарского происхождения, и таково же рода занятий, на самом почетном месте, семидесятилетняя матушка академика, крестьянка из Подмосковья. Были и нужные люди — партийные чины из административного отдела ЦК КПСС. Все были с законными половинами. Половины были немолоды и декорировали пролетарское происхождение в модные вечерние платья, благоухали иноземными парфюмерией и сверкали украшениями. Только ученый палеонтолог и классик советской научной фантастики Ефимов Антон Иванович, был без супруги и, пребывал в гордом одиночестве. Впрочем, одиночество было условным, вниманием он обделен не был. Для ученых, он был свой — человек от науки, для партийных чинов свой — идейно одобренный «певец коммунизма», для генералов — писатель обласканный, партией и правительством, для родственников «живое чудо», (ученых, партийных и военных чинов, наши соотечественники за чудо не почитают) настоящий писатель, чьи книги они читали. Даже для Торшина и его «дедули», Ефимов, был свой, почти коллега, объект разработки. Вот какой диапазон был у человека, редкий это дар быть своим в любой группе общества.

Дедуля Торшина уютно устроился в конце стола, выпивал по маленькой, закуски нахваливал, на глаза юбиляру и гостям не лез. Если кто из соседей по столу его спрашивал, исключительно из вежливости, мило конфузился, отвечал маловразумительно, его все кроме Маши и, замечать перестали. А принцесса для дедушкина жениха старалась, и закуски подложит, и тарелку в приборе поменяет и, слово ласковое скажет, чтобы не чувствовал себя гость дорогой вниманием обделенным. Отставной чекист благодарил девушку милой и застенчивой улыбкой, икона, а не дедушка, черт старый. Торшин на правах члена семьи помогал Маше, Маша подсобляла матушке, матушка указывала домработнице, а та пахала на юбилее, как новобранец на солдатской кухне.

Слава Богу, все официальные тосты были сказаны, подарки вручены, поздравительные телеграммы были прочитаны, от горячих блюд гости отведали, кулинарные таланты хозяюшки, слов и делом, оценили. Юбилей — застолье плавно переходил в следующую фазу, когда количественные изменения, съеденное, а главное выпитое, сублимируются в пиршество духа. Гости выходили из-за стола, разбивались на небольшие группки, болтали.