Далия Трускиновская: Вольнолюбивые швейцары и «Черный понедельник»

Я пожелала удачи человеку, у которого хватает мужества отказаться от исторической роли вольнолюбивого швейцара и спасти от нее свое семейство.

Мейден решил издавать свою газету!

Когда столь продуманное решение принимает человек, от раза до раза успевающий забыть, как включается компьютер, и пишущий слово «Европа» через два «п», то самое время напомнить ему про его возраст и материальную зависимость от мамы.

Но я не стала этого делать.

Давным-давно, когда я затевала собственные глупости, рядом был взрослый человек, который не тыкал меня носом в мой возраст, а указывал пути для реализации и даже знакомил с нужными людьми. Это был главный режиссер Рижского цирка Григорий Семенович Ломакин. И я росла с сознанием, что можно и нужно рисковать, и набила необходимое количество шишек, и не ворчу теперь, сидя у разбитого корыта, что вот, мол, были благие порывы, но проклятые взрослые задавили их в корне. Григорий Семенович отнял у меня, сам того не планируя, замечательную отговорку на случай несложившейся судьбы, за что я ему по сей день благодарна.

Итак, Мейден решил издавать газету под названием «Черный понедельник». Почему не вторник? Сам он с ходу объяснить этого не сумел, а потом я уж и не спрашивала. Все-таки оба слова вполне литературные, он мог придумать и чего похуже…

Первые материалы для этого издания повергли меня в ужас.

Мейден очень своеобразно писал тогда о рижских рок-группах. Четверть материала он посвящал количеству и качеству выпитого группой спиртного, половину — пьяным и похмельным похождениям, а остальное — так и быть, музыке.

Но воспитывать двухметровое дитя я не стала. Я нашла для него других воспитателей. И пересадила его со своей шеи на шею к Валькирии и PQ-17. Они тоже слушают эту невыносимую музыку, они тоже носятся с кассетами и компакт-дисками, но если втык сделаю я — Мейден спишет его за счет старческого брюзжания, а если они — дитя задумается.

И эти трое поладили-таки друг с другом. Вскоре Мейден приволок и четвертого.

Он принес глубоко ностальгический монолог, написанный почти без орфографических ошибок. Автор тосковал по временам, когда комсомол организовывал досуг молодежи, а шустрые тимуровцы творили добрые дела. Подписано было — Конь Екабштадский. Я вчиталась — вроде не стеб…

— Мейден! — грозно сказала я восемнадцатилетнему редактору. — Разве для того, чтобы взять палатку, выехать на два дня в лес и поиграть там в мячик, непременно необходим комитет комсомола? А если Конь тоскует по временам тимуровцев, так пусть присмотрит по соседству одинокую бабку и раз в неделю приходит к ней помыть полы. Кстати, лично я ни одного тимуровца в глаза не видывала.

Очевидно, Мейден передал Коню это предложение — тот отозвал ностальгический материал. Зато нашел для себя другое занятие — стал коммерческим директором «Черного понедельника». Я привычно ужаснулась — но Мейден наконец-то сказал, что Конь учится на юриста. Ну, ладно…

Стало быть, Валькирия взяла на себя поэтическую сторону дела — тексты прославленных групп и их переводы на русский язык. PQ-17 принес свои литературные опусы и материал о какой-то группе, написанный вполне профессионально. Мейден сделался как бы ответственным за местную музыкальную жизнь и верстку. Конь Екабштадский отыскал недорогую типографию и стал изыскивать возможности для распространения «Черного понедельника». Мой компьютер тоже сделался как бы членом редколлегии. Покопавшись в памяти, мы нашли подходящие стихи, эпиграммы, сатирические миниатюры разных авторов — на случай, если нужно будет затыкать возникшие при верстке дырки. Сама я добровольно и опрометчиво взялась за корректуру.

И интуиция блистательно подвела меня. Я полагала, что Мейден и компания сломаются на первом номере. Дудки — они уже готовят к печати шестой!

Тираж издания — тысяча экземпляров, на бумагу, верстку и печатание уходит латов шестьдесят. И они выпускают газетку в складчину.

Я не стала на них давить — мол, стиль, мол, приличия… Дети решили делать газету для себя — и мы, взрослые, хоть в лепешку разобьемся, а не угадаем, чего им от прессы надо, а они знают это изначально.

Им напрочь не нужна политика. Если учесть, что наши крупные газеты все еще помещают на первые полосы материалы о новом галстуке президента и тому подобных событиях, то я детей понимаю. Им не нужны тяжеловесные экономические статьи. Реклама всякой дорогостоящей дряни им тоже не нужна. Они отсекли то, что никто из тусовки заведомо читать не будет. И получился эмбрион русского латвийского музыкально-литературного журнала.