Николай Бахрошин - Фиолетовый гном

Приворожила она его, что ли, думал иногда Серега. А что, с нее станется? Такая зараза!

Конечно, их брак все равно скоро кончился бы. Не мог не кончиться. Где-то в глубине души Серега всегда это чувствовал. Не долго им быть вместе. Долго он просто не вытерпит, сорвется когда-нибудь окончательно и бесповоротно…

Но кончилось все еще более неожиданно.

В тот день он затемпературил и отпросился с работы. Вернулся домой в неурочное время. Не звонил, открыл дверь своим ключом, знал, что Светлана собиралась по своим психологическим делам.

И сразу увидел ее в прихожей. Голую, в одних только трусиках. Только хотел спросить, чего она голышом бегает, не разглядел, не понял еще выражение ужаса на ее лице, как из комнаты вышел мужик. В чем мать родила. Как в избитом анекдоте.

Серега не сразу сообразил, что голый, толстый мужик в его квартире – это лучший друг Жека…

Он долго и тупо разглядывал их обоих. Стройную, изящную, везде аккуратно подбритую Светку, в трусиках телесного цвета, которые ей очень шли. И друга Жеку в непривычно-откровенном виде, с наплывающими на живот и грудь тюленьими складками жира, густо поросшего рыжеватыми волосками подмышками и в паху.

Окончательно мужиковатый вид стал у бывшего мальчика…

Друг и жена… Так не бывает! Слишком пошлый сюжет, слишком избитый и затасканный, чтобы быть правдой…

Серега никак не мог осмыслить то, что он теперь рогатый муж. Анекдот с доставкой на дом…

Друг и жена – тоже одна сатана?

Силы кончились. Надо было, конечно, дать ему по шее как следует, потом он жалел, что не сделал этого, только силы кончились внезапно и сразу. Словно воздух из него выпустили, а руки и ноги ватно обмякли…

Серега дал ему уйти. Выскочить на площадку, сверкая голой, толстой задницей, бормоча что-то извиняющееся и рассыпая по пути прихваченную в охапку одежду. Пойми, Серега, не подумай чего, пойми…

А что тут думать? Понял, конечно, что ж тут не понятного? И хотел бы не понять, да все слишком ясно…

Серега прошел на кухню, достал из-за холодильника заначенную бутылку водки, с треском открутил пробку, махнул сразу почти стакан. Водка провалилась в желудок раскаленным огненным шаром, взорвалась там и растеклась теплом. В голове слегка отпустило. В ушах смолкли надоедливые кузнечики.

Хорошо, что сделал заначку неделю назад, мелькнула мысль. Надо же, как пригодилось, никогда не знаешь, как пригодится…

Зажевал колбасой, кусая прямо от батона.

Светка появилась на кухне неслышно. Уже в халатике. Сиреневом домашнем халатике, который ей тоже шел. Ей все шло. Доброму вору все впору… Так мать всегда говорила.

Она глянула на него влажными глазами провинившейся собаки и скромно присела на табуретку.

– Налей мне тоже, – попросила она. Хотя водку никогда не пила. Не любила спиртного. По большим праздникам – глоток мартини или шампанского, не больше.

Серега посмотрел на бутылку, потом на нее.

– Не налью! Самому мало, – отрезал он.

Глянул на бутылку и отпил несколько глотков прямо из горлышка.

– Бить будешь? – поинтересовалась жена.

– А надо? – спросил Серега.

Жена неопределенно повела плечами. Словно от холода передернулась.

– Может, и надо, – задумчиво подтвердила она.

– Не буду, не бойся. Живи пока, – великодушно разрешил Серега.

Он все-таки налил ей водки. Плеснул немного на дно чайной чашки, подвернувшейся под руку. Поставил перед ней. Она лихо глотнула, вытаращила глаза и долго кривилась:

– Как вы пьете такую гадость…

Серега молча жевал, сосредоточенно обкусывая колбасный батон по окружности. Жену всегда раздражала его привычка кусать от батона или от буханки хлеба. Зато теперь – можно, теперь – все можно, мелькнуло в голове, хоть колбасу кусай, хоть буханку, хоть себя за задницу… И что делать с такой вседозволенностью?

– На дурацкие вопросы не отвечаю, – буркнул он.

Они опять помолчали. Серега махнул еще водки. Наконец спросил:

– Давно это у вас?

Она не ответила. Скромно потупила густые, накрашенные ресницы.

Интересно, когда она успела накраситься? Или – не смывала тушь? Когда она занималась сексом с ним, то всегда смывала. Без туши ее ресницы были не такими уж густыми. Но тут не муж, тут – любовник… Перед хахалем – во всеоружии боевой раскраски даже в положении горизонта…

– Неделю? – спросил Серега.

– …

– Месяц?

– …

– Три месяца? – продолжал настаивать он.

– Около того. Не помню точно…

– Ты его любишь?