Питер Акройд - Мильтон в Америке

Гарбранд Питере сидел, удобно устроившись в кресле.

— Что вам от нас понадобилось, мистер Коттон?

Храним схватил пустую бутылку.

— Это идет вразрез с нашими законами.

— Какими еще законами? — Джона Петика разозлило насильственное вторжение. — В нашей собственной стране вас бы давно повесили за убийство короля!

Услышав это, Коттон подбежал к Петику, схватил его за волосы и стал стаскивать со стола, где тот сидел. Петик держал столовый нож и при падении случайно поранил Коттону правую руку; рана была неглубокой, но кровь полилась обильно. Началась неразбериха, братья с криком «Убивают!» накинулись на бристольцев, те, обороняясь, пустили в ход кулаки.

— А ну прекратите гам! — Строгий чистый голос принадлежал Джону Мильтону. Он стоял на пороге, вскинув руку в повелительном жесте. Все успокоились. — Что это за летняя гроза? Отчего такое неурочное ненастье? — Он уловил в воздухе винный дух. — Кто-то здесь нарушил мой указ. Говорите.

Питеру Пету не терпелось все выложить.

— Эти бристольцы напились, сэр. Мы пришли их увещевать и наткнулись на крайне нелюбезный прием. — Коттон, не вставая с пола, продолжал стонать. — И вот Храним Коттон получил предательский удар ножом.

— Кто же из этой шайки жиротрясов решился посягнуть на его благословенную жизнь?

— Некто по имени Петик.

— Отведите-ка этого поганого драчуна в караульню. Пусть поостынет. Там из него быстро выветрятся винные пары. — В присутствии Мильтона бристольцы перестали сопротивляться. Пока братья выводили Петика из хижины, они стояли вокруг и тихонько переговаривались. Мильтон обратил лицо к отступникам и улыбнулся. — Придет время, — сказал он, — когда мы отделим зерна от плевел, добрую рыбу от мелкой рыбешки. Злоумышленникам среди нас не место. Спокойной ночи.

На следующее утро Джона Петика вывели из камеры и высекли на перекрестке. Бристольцы остались работать в Нью-Мильтоне, выполняя условия договора с братьями, но держались особняком. Навещал их один Гусперо, и они, в свою очередь, приветливо его принимали. Набожных поселенцев он изучил достаточно, чтобы потерять к ним не только интерес, но и доверие; он предпочитал общество новичков, невзирая на саркастические отзывы своего господина об этих «пропойцах с Запада». Пить вино они теперь опасались, но курили табак и беседовали. И главной темой их разговоров были, разумеется, богомольцы из Нью-Мильтона.

— Скажу-ка я так, — говорил Гусперо, встретившись с ними впервые после публичной порки. — Не стоит пытаться превратить рыбу в сковородку. Я прав?

— Думаю, Гус, в этой стране нет ничего невозможного. — Гарбранд Питере не уставал восхищаться чудесами пустыни. — Тебе попадалось на глаза животное с оленьей мордой, которое бегает в дальних полях?

— Это «мус» — американский лось, Гарбранд.

— Му-ус? — Он пропел это слово будто охотничий клич.

— Ты ведь называешь меня «Гус»? Так это почти то же самое.

— Ни разу не встречал гуся с рогами. Дай Бог, чтобы с тобой этого не случилось.

Гусперо не обиделся на этот намек; он достаточно хорошо знал Кэтрин.

— Вернусь-ка я на свою прежнюю дорожку, ладно? Рыба и сковородка — мистер Мильтон назвал бы это аллегорией. Законопослушных братьев из вас сделать не легче, чем из самого Вельзевула.

— Здесь и дьяволу пришлось бы несладко. — У Джона Петика все еще болела спина после порки. — Ад, думаю, куда более приятное местечко.

— Когда кончается ваш подряд?

— Через полгода — целая вечность. Шесть месяцев нужно томиться, зато потом снимемся с якоря.

— Вот что, Джон Петик, я знаю выход. Может быть, мне удастся вас выручить. Слышали вы когда-нибудь о Мэри-Маунт?

— Досужие разговоры. Обрывки сплетен. — Это произнес, внезапно заинтересовавшись, еще один бристолец — Уильям Донтси. — Папистская колония. Попы. Что-то в этом духе.

— Я скажу другое. Там чудеса!

Гарбранд Питере громко рассмеялся.

— Об индейских волшебниках мы слышали. Но я думал, что в Мэри-Маунт живут англичане.

— Такие же, как вы или я. Мне они хорошо знакомы. И я имею влияние. Могу замолвить за вас словечко. — Гусперо так вдохновился собственной идеей, что принялся накручивать на пальцы волосы и соорудил у себя на голове настоящее птичье гнездо.

— А говорят, Гус, что паписты все содомиты.

— Нет. Ерунда. У них есть жены. Некоторые приехали с индейскими женщинами. — Внезапно он понизил голос. — Я сдуру сболтнул об этом мистеру Мильтону и, сдается, он ни о чем другом теперь думать не может.