Сергей Солоух - Игра в ящик

– Ты зачем кричал? – спросил Щук Хека. Старший брат первым успел вытереть слезы и теперь строго смотрел на младшего.

– Не знаю, – честно сознался маленький Хек. Ведь он никогда не врал. Потом он высморкался, немного подумал и сказал: – Наверное, если бы мама нас с тобой здесь увидела, она бы очень обрадовалась. И даже, наверное, немного загордилась, что у нее такие особые сыновья.

– Да, – ответил Щук, – наверное. Но только если бы случайно увидела. А вот если бы услышала, как мы с тобой глупо да еще хором орем на весь поезд, то, конечно, гордиться бы вовсе не стала. Даже наоборот.

Конечно. Только зря Щук и Хек беспокоились. Ничего мама не слышала. После всех неожиданных перемен в ее жизни она теперь могла пить сладкого вина столько, сколько хочется, и даже начинать с утра. Никто ее не проверял и не контролировал. Даже бутылку мама могла выпить одна всю целиком. Или, например, две, если точно знала, что самый главный командир в папиной организации сегодня на совещании в каком-нибудь нацрегионе. Никого не допрашивает, сам лично выступает с речью далеко-далеко от Москвы и ночью поэтому внезапно не заявится. Именно в такой вот незанятый день мама и оказалась на станции Косино. А значит, она не то что ничего не слышала в этот вечер, она и видела-то не совсем хорошо. Иначе бы, конечно, вместо второго сервиза взяла новую вазу для цветов.

Только и в другое время, когда мама принимала утром одну лишь рюмочку для поправки, Щук и Хек могли совсем не беспокоиться. Никто, даже со специальным чувствительным прибором, не смог бы расслышать детские, пусть самые отчаянные крики не железнодорожной станции, где непрерывно пускают пар и гудят паровозы. Рокочут краны и стреляют выхлопами грузовики. Разве лишь такие же, как Щук и Хек, зэки в их собственном вагоне на соседних нарах. Только Щук и Хек зэков совсем не стеснялись. Даже не уважали, ведь эти зэки хотели кота съесть.

Слушайте. Очень устали дети от расстройства и осознания своей ошибки. Поэтому, едва лишь окончательно стемнело, они обнялись и быстро уснули на своих высоких нарах. А поезд тут как раз взял и проснулся. Дернулись зеленые телячьи вагоны и поехали. Только так медленно, словно не паровоз их тащил, а круглая луна на небе вдруг стала к себе притягивать. Наверное, так оно и было, потому что как только скрылся желтый пятачок за тучу, поезд сразу остановился. Колеса закончили свою перекличку. Зато начали машинисты да обходчики на новой станции. А какая это станция, никто не знал, пока не рассвело.

Глянули Щук и Хек в окно и еще крепче обнялись. Потому что поезд не где-нибудь остановился, а прямо в родных детям Фонках. Вон сразу за окошком торчит высокая серая водонапорная башня, та самая, что за дальними стрелками. А немного дальше, с московской стороны, блестит на солнце покрытый инеем железный пешеходный мост, тот самый, по которому дети со станции Миляжково-2 по утрам ходят учиться в фонковскую школу. У них-то в Миляжково-2 нет ничего, кроме паровозного депо и колесного цеха, а в Фонках – образцовая школа номер три. У нее красная крыша, а на крыше две трубы. И эти две трубы и днем и ночью маячили в окошке фонковской комнаты Щука и Хека.

Зимой по утрам из труб всегда валит густой дымок. Согревает школу, покуда ученики из Миляжково-2 бегут по скользким ступенькам железнодорожного моста и поплевывают сверху на товарняки. Наверное, и сегодня утром они так делали. А могли бы, конечно, заодно и помахать руками, если бы только знали, что в третьем вагоне у узкого окошка лежат два настоящих пионера и пытаются их, веселых школьников, там, наверху, разглядеть. Да разве кого-нибудь увидишь на таком большом расстоянии?

Зато с близкого расстояния, да еще рыжего кота, заметить совсем не трудно.

– Вот он, падла, – кричали зэки из того угла вагона, где обосновались не враги народа – троцкисты, вредители и шпионы, а идейно близкие трудовому народу, только нечаянно оступившиеся люди. Воры, насильники и убийцы.

– Накрывай бушлатом, – орали там и гоготали. – Души его, заразу.

– Супчик сегодня будет из свежанинки!

Только увидеть кота, который ночью залез в теплый вагон – это одно. А вот поймать его и съесть – совершенно другое дело. Проскочил рыжий черт, как ветер между рук, выскользнул из-под бушлата, стрелой взлетел с самых низких нар на самые высокие, пулей ринулся к узкому окошку, да только в самый последний момент сорвался с неровной перегородки и упал прямо в руки Щуку и Хеку.