Арнольд Каштанов - Каньон-а-Шарон

Он увидел мою сумку с инструментами:

— На работу? Взял бы меня подручным, что ли.

— А что ты умеешь делать?

— Кирпичи таскать, раствор замешивать, если научишь.

— С твоим сердцем?

— С моим сердцем и моими зубами.

Ему понадобились деньги, чтобы сделать себе вставную челюсть. С пособия на бедность челюсть не сделаешь. Но жена его одно время подрабатывала уборками, и я сказал:

— Тамара на твои зубы достаточно заработала.

— Я, понимаешь, хочу иметь собственные зубы, — сказал он. — Вдруг при разделе имущества она потребует мою челюсть.

Я ничем не мог ему помочь, довел до сквера и пошел дальше, в квартиру на Рав Кук, которую только начал.

Свежий утренний воздух с напором врывался в витринные окна салона, смел в углы строительную белесую пыль, гонял пустой пластиковый пакет между мешками с песком и цементом. В середине разора стояло громоздкое, как танк, несуразное кресло, обтянутое розовой неизнашиваемой синтетикой. Старые хозяева его оставили, новые просили выбросить, а пока на нем хорошо было курить. Я сел, включил старый автомобильный радиоприемник, чтобы послушать новости на русском. Должны назвать имена.

— …это вторая жертва вчерашнего теракта в Нетании…

Опять опоздал. Ну, кто-то умер. Каждый день мы это видим по телевизору. Кто-то — это никто.

Я переоделся и со шпателями забрался на стремянку. По потолку от окна к двери шла трещина. Она уже осыпалась. Я боялся тронуть ее, помня, как Яков учил при мне Ицика: никогда не углубляйся в штукатурку: чуть дотронешься — все может обвалиться. Дело в том, что штукатуры экономят на цементе, и иногда под краской в старых домах обнаруживается не штукатурка, а почти чистый песок, удерживаемый легкой гипсовой корочкой.

Так и оказалось. Едва я сунул шпатель в щель, потекла струя песка, все сильнее и сильнее. Прежде я добросовестно обрушивал все, что плохо держалось, штукатурил заново, давал высохнуть и лишь потом наносил слоями шпаклевку и краску. Но это требует времени. Хозяйки не соглашаются жить три дня в разоре ремонта, если кто-то обещает сделать за день. Израильтяне делают за день. Хозяйки считали, что я колупался по неумению, и я сдался, стал работать, как все.

Соскочив вниз, зачерпнул мастерком гипс из мешка, развел погуще и, придерживая застывающую под рукой массу, вскочил на стремянку и запечатал струйку песка, как затычкой затыкают струю воды. Вдавил мастерком посильнее, секунду-другую подержал, успел, пока не схватилось намертво: ребром мастерка срезал заподлицо с потолком — до следующего ремонта будет держать. Надо было дать немного просохнуть.

— …сказал, что его партия полностью поддерживает правительственную коалицию…

Затрезвонил мобильник, и я спохватился: забыл позвонить маме. Каждый день звоню ей в одно и то же время, где бы ни находился, а тут забыл, и она позвонила сама:

— Ты в порядке?

— В порядке, мама. Как ты?

— Ты меня не обманываешь?

— Нет, мама, я работаю, шпаклюю потолок.

— Это опасно? Ты стоишь на стремянке?

— Нет, я тебе потом покажу, как я это делаю.

— Ты знаешь, мне сегодня приснился дедушка.

— Мама, ты звонишь на мобильник в нельготное время, это в восемь раз дороже, чем звонить на наш домашний телефон.

Она все-таки рассказывала сон, и я, чтобы не терять времени, свободной рукой пытался открыть ведро с американской шпаклевкой.

— Там, наверно, сквозняки, смотри не простудись, — кончила разговор мама.

Потолок получился ровным. Я был доволен собой. Снова затрезвонил мобильник.

— Я могу говорить с господином Волков? Вы Герман?

В этом голосе мне не хватило приветливости, которую требует простая вежливость, когда говорят с незнакомым человеком.

— Слушаю вас.

— Я мазкира [19] Секретарша. семинара памяти Векслера. Мы приняли решение издать сборник воспоминаний о Векслере. Мы говорили с его сыном… Вы с ним знакомы?

Женщина сделала бдительную паузу.

— Простите, с кем я говорю? — переспросил я.

— Это неважно. Меня зовут Мири. Так вы с ним знакомы?

— Вы имеете в виду Владимира Векслера? Знаком.

— Он сказал, что у вас есть воспоминания.

Я ответил, что никаких воспоминаний не писал, и она озадачилась:

— У вас нет воспоминаний о Векслере?

— Нет.

— Но мне сказали… Вы можете приехать в университет?

— Зачем?

— Вы расскажете, что у вас есть для сборника, его редактору Вадиму Михайловичу Краснопольскому. Запишите его телефон.

Она протараторила номер. Записывать я не стал.