Сергей Говорухин - Прозрачные леса под Люксембургом (сборник)

– Помните, в «Двух капитанах» Ромашов спрашивает у Кати: «Вот напьюсь, что будете делать?» Она отвечает: «Выгоню». Две фразы – и целый пласт отношений… А вы что будете делать?

– Спать уложу.

– Так может, мне быстрее напиться?

Она засмеялась.

– Вот и познакомились.

Ее голос сейчас был близким и зовущим, и ему показалось, что он, наконец, нашел тот берег, к которому можно прибиться и успокоиться.

Он тогда достал вторую бутылку, и она улыбнулась: «Ах, вы, искуситель». Она была немного пьяна, и хотя он совсем не думал о ней как о женщине, сама приблизилась к нему и сказала:

– В конце концов, это свинство – допиваем вторую бутылку, а вы даже не посягнули на меня…

И подставила щеку.

Он поцеловал ее в губы, она оттолкнула его.

– Знаете, мы ведь не дети. Я сейчас разберу постель…

Ночью он тихо спросил:

– Лера, можно я закурю?

– Курите, – безразлично отозвалась она.

Отчужденность голоса смутила его. Он долго искал зажигалку, щелкнул, наткнувшись взглядом на чужую спину.

Она села, попросила:

– Дайте и мне.

Снова щелкнула зажигалка, и в следующее мгновение он увидел, как невероятно она прекрасна.

– Ты божественна, – сказал он, пытаясь скрыть неловкость.

Она захохотала, откинулась на подушку.

– Слушайте, где вы живете?

– Снимаю комнату.

– Да?.. Переезжайте ко мне – будете каждую ночь повторять мне: «Ты божественна!» Что еще нужно незамужней бабе?

Он курил, отвернувшись к окну и стряхивая пепел в пустую пачку из под сигарет. Затем резко смял пачку и, обернувшись к ней, сказал:

– Ты трезва сейчас, тебе стыдно и потому ты сказала пошлость. Зачем?

Она взяла его руки, уткнулась в них лицом, и он ощутил на ладонях ее слезы.

– Правда, переезжай ко мне…

Иногда они путешествовали по карте мира. Карта висела над диваном, и когда Лера на ночь разбирала постель и ложилась в изголовье карты, то казалось, что она приютилась у подножия Вселенной.

– Ты был за границей? – как-то спросила она.

– Был. Я служил мотористом на рыболовецком сейнере. Мы заходили в иностранные порты сдавать рыбу.

– Ну и как? Поражает воображение?

– Да, – отмахнулся он, – что мы видели, кроме портовых городов…

– Ну, Марсель тоже портовый город…

– В Марселе я не был.

– Господи, какая тоска. – Лера встала, приблизилась к карте и, отыскав взглядом подходящую страну, объявила: – Итак, Мальта. Там сплошь и рядом живут креолки. Глупые, постоянно щебечущие, но очаровательные… Вот с такими ногами… – Она приподняла халат выше колен. – Только чуть подлиннее и цвета шоколада… Представляешь?

– Еще бы, – оживился он.

– Но иногда на остров забредают такие бурбоны, как ты. Со своей рыбой… Рыбы у вас с гулькин нос, поскольку рыбаки вы еще те, но вы ломите за нее страшную цену. В том числе и ты…

– Я?! – он сел на диване.

– Ты, ты! Руки у тебя трясутся…

– И тут, конечно, появляешься ты…

– И тут появляюсь я! Почем свежая рыба? – спрашиваю я, слегка покачивая бедрами.

Она покачивала бедрами.

– Почем? – он морщил лоб. – Почем эта проклятая рыба?

Прикасался к ее ногам, обнимал, бросал на диван, целовал до исступления.

– Пусти, – говорила она, – пусти, ненормальный.

И, вставая, поправляя кофточку, грустно усмехалась:

– Детский сад.

Каждый из них существовал в отдельном мире, и эти миры, как две планеты, вращались на разных орбитах галактики.

Однажды она сказала:

– Тебе не кажется, что нас связывает только постель?

Он промолчал. Это было так и не так, но она сказала то, о чем давно думал он сам. Ему показалось, что вот-вот разрушится карточный домик, она оскорбит, ударит его, и испугался, что при этом хочет только одного: видеть, как она прекрасна в гневе.

Но домик устоял. Лера варила кофе, он шатался по кухне и декламировал:

– Женщины делятся на две категории: те, у которых кофе постоянно убегает, и те, у которых никогда не убегает.

– У меня убегает, – пожала плечами она. – Это хорошо или плохо?

– Хорошо. Значит, ты безалаберна и непрактична. Что может быть хуже практичной бабы.

Она взяла сигарету, подошла к окну.

– Как я ненавижу осень. Грязь, слякоть, мокрые вороны… Осень соответствует вечному состоянию моей души.

Он обнял ее.

– Эх ты, мокрая ворона.

За окном, как по отвесу, шел дождь.

– Не надо, – отстранилась она. – Убежал кофе? – Убежал.

Вечером он работал на кухне.

Она вышла в халате, присела рядом.

– Ты работаешь каждый вечер. Почему ты до сих пор ничего не прочел мне?