Сергей Говорухин - Прозрачные леса под Люксембургом (сборник)

И сквозь грязное, размытое дождем стекло виднелись законопаченные мхом бревна, старые фотографии на почерневших стенах, выскобленный стеклом стол в паутине изломанных трещин, тяжелая бронзовая лампа на столе, бумага, чернильница, перо…

Чьи-то руки закрыли его глаза. Он подержал их в ладонях, наткнулся на старинный перстень с камеей.

– Женька!

Руки порхнули вверх. Перед ним была Женька – его однокурсница, интересная, цыганово-смуглая, стриженная под пацана.

– Женька…

– Вдруг откуда ни возьмись маленький комарик… – Она прижалась к нему, затаенно ткнулась в плечо: – Где же ты пропадал?..

Он молчал, поглаживая ее вызывающе стриженную голову нежно и терпеливо, как гладят расплакавшихся детей. – Садись на мое место, я принесу стул, – он встал, представил женщин: – Тома, актриса. Женька, бывшая однокурсница. Самая талантливая из всей нашей институтской когорты…

Из-за Женькиной спины показался невысокий мужчина лет сорока в дорогом, безупречно сидящем костюме.

– Митя Семенов, – представила Женька, – муж. Работник министерства… Забыла, Мить…

– Топливной энергетики… – кашлянул Семенов. – Впрочем, это неважно.

Вяло пожали друг другу руки. Леха ушел в подсобку, вернулся с двумя стульями.

– Как ты, Комарик?

– Без изменений, Жень…

– Ставишься, печатаешься?

– А ты?

Женька засмеялась.

– И я! Просто не схожу с подмостков… Ну что, выпьем по старой памяти. Помнишь, как бывало…

– Я помню, как ты меня за шампанским отправила… Она, видите ли, Митя, была у нас существом неземным, элегическим. И это в конце сессии, среди озверевших от нехватки алкоголя заочников… Денег-то ни у кого ни копейки… Ну, думаю, чтобы я на червонец две бутылки шампанского купил – меня свои же растерзают. В общем, купил шесть бутылок «Агдама» по ноль-восемь, сырков плавленых – не дал людям умереть в мучительной трезвости… И Женечка наша пила – куда денешься…

– Не волнуйся, Митя, это в прошлом, – успокоила Женька мужа.

– Я что-то не так сказал? – обеспокоился Леха.

– Боже упаси, – вежливо улыбнулся Семенов, – какникак, я тоже был студентом.

И хотя Семенов не сказал ничего особенного, за столом возникла непроизвольная и от того неловкая пауза.

– Ну что, ребята, – суетливо предложил Леха, – выпьем за знакомство, встречу и все такое прочее…

– Я за рулем, – отказался Семенов.

Леха покосился на него.

– Так можно бросить машину…

– Такую машину нельзя бросить, – спокойно возразил Семенов.

– Ну, тогда мы без вас…

Выпили, звонко и строенно чокнувшись.

– Что, Женька, совсем ничего? – спросил Леха.

– Ничего, Комарик, ничегошеньки. Да, по-моему, все наши в таком положении.

– Да-а… А, помнишь, какие были надежды? Бегали с какими-то фиговыми пьесами, обивали пороги редакций. Казалось, вот-вот…

– Не помню, – отрезала Женька. – А вы, Тома, у кого работаете?

– Леша преувеличил. Я занимаюсь в драмкружке при заводе Ильича.

– Да-а, – озадаченно протянула Женька, но улыбнулась на всякий случай как шутке. – А поедем к нам. У нас роскошная квартира в центре, роскошный стол… Мить, ты как?

– Конечно.

– Леш? Тома?

– Наверное, надо что-то прикупить? – спросил Леха.

– Не надо…

Квартира оказалась действительно роскошной – двухкомнатная «сталинка» с эркером и окнами на Садовое кольцо, – видимо, Семенов на своих топливно-энергетических просторах был не последним человеком.

Поражала хронологическая последовательность и симметричность, с какой были расставлены мебель в квартире, книги и безделушки на полках, – ничто не говорило о присутствии в доме художника. И нигде не было письменного стола. Совсем не было.

Сидели в гостиной под несозвучным общему интерьеру, будто вырванным из другой жизни старинным абажуром.

– Мы, ребята, существуем в разных социальных измерениях, – говорил Леха, поддевая ломтик севрюги.

– Вы ешьте, не обращайте внимания, – не смутился Семенов.

– Митя работает на перспективном направлении, – вымученно пояснила Женька, – в последнее время мы можем себе позволить…

– Понимаю, – Леха переключился на икру. – Что-нибудь связанное с распределением ресурсов…

– В этом роде, – согласился Семенов.

Удивительные были у него глаза – пресно-голубые, как вода. Такие глаза не отражают окружающий мир и самопроизвольно закрываются навстречу чужому горю.

– А гитара в доме есть? – спросила Тома.

Семенов поднялся.

– Секундочку.