Бернар Клавель - В чужом доме

Виктор говорил, подражая невысокому человеку из ВКТ. Он немного утрировал, но, надо признаться, достиг большого сходства. Жюльену было не по себе. И все же несколько раз он против воли засмеялся.

— Ох, это невероятно… — кудахтала хозяйка. — Ох, уж этот Виктор! Да он нас всех уморит!

Помощник мастера уже заканчивал свое представление, когда в столовую вошла Клодина, неся большое ведро с грязной водой. Хозяйка обернулась.

— Господи! — воскликнула она. — Но ведь Клодина и сестра ничего не видели.

Клодина направилась в кухню, чтобы набрать чистой воды и выстирать холщовый навес над витриной. Хозяйка удержала ее:

— Останьтесь, моя милая. Останьтесь, не пожалеете.

Клодина остановилась, вытерла о край синего халата красные до локтей руки. С непонимающим видом она уставилась на присутствующих. Госпожа Петьо открыла дверь в магазин.

— Жоржетта, иди скорей… скорей, такое зрелище нельзя пропустить.

Но Виктор уже поднялся из-за стола.

— Я кончил, мадам, — объявил он. — Профсоюзное собрание не может длиться два часа. А вы как думали?

Сложив руки на животе, хозяин все еще смеялся.

— Начните сызнова, Виктор… Прошу вас. Изобразите еще разок, пусть моя сестра и Клодина тоже посмотрят.

Виктор заставил себя просить.

— Ну, давай, — вмешался хозяин. — Пусть Жоржетта поглядит.

Мадемуазель Жоржетта подошла ближе и теперь вытягивала шею, чтобы лучше видеть. Виктор перевел дух, опять направился к столу, взял газету и начал сызнова. Он все время что-нибудь добавлял, так сказать, шлифуя свое исполнение. Все пришли в неописуемый восторг. Даже Жюльен, почти не переставая, смеялся. То, что изображал теперь Виктор, все меньше и меньше походило на профсоюзное собрание, где они только что побывали. Но сценка становилась все забавней.

На следующий день в обеденный перерыв Виктору пришлось вновь показать свой номер мастеру и Колетте. И он опять придумывал всякие смешные подробности. Жюльен смеялся гораздо меньше других. Он заметил, что хозяин наблюдает за ним. Видно было, что Колетта тоже смеется не слишком искренне, и мальчику показалось, будто он уловил в ее глазах что-то похожее на сочувствие.

После обеда, когда Жюльен, отвезя заказ, возвращался в кондитерскую, он повстречал Зефа; тот сделал ему знак остановиться. Жюльен затормозил в маленьком сквере на улице Рокфеллера и, не слезая с велосипеда, уперся рукою в дерево. На скамейках никого не было. Фонтан бездействовал, и бассейн был сух. Зеф описал дугу посреди улицы и подъехал к приятелю.

— Ну как, все в порядке?

— Да, а у тебя?

Зеф утвердительно кивнул, потом спросил, подбирая слова:

— А профсоюз? Будешь вступать или нет?

— А ты?

— Да, только молчок! — ответил Зеф.

— Само собой.

Наступила недолгая пауза. Вдоль бульвара Вильсона проехало несколько машин.

— После собрания ты, по-моему, не стал брать билет, — заметил Жюльен.

— Не стал из-за нашего мастера. Он малый ничего, только уж больно хорош с хозяевами. Но Доменк, если ты обратил внимание, не сдрейфил.

Доменком звали невысокого чернявого юношу, сидевшего в первом ряду.

— Ну, он ведь рабочий.

— Ваш Виктор тоже рабочий, но ему и в голову это не пришло.

Жюльена подмывало рассказать, как Виктор представлял перед хозяевами все, что происходило во время собрания, но он удержался.

— Так что ж ты решил? — спросил Зеф.

— Это нелегко.

— Что нелегко?

— Во-первых, придется опять туда идти.

— Скажешь тоже! Каких-нибудь пять минут! Неужели ты не можешь договориться с Морисом и ненадолго ускользнуть из дому? И вовсе не обязательно докладывать ему, куда идешь.

— Да, лучше не стоит.

— Что ни говори, а у его отца свое дело. И все же я уверен, что он на тебя не донесет.

— Пожалуй.

— Ну, так как? — спросил Зеф. — Пойдем сегодня вечером? Я там буду между половиной седьмого и семью. Если хочешь, встретимся. Думаю, что и Доменк туда придет.

Несколько мгновений Жюльен молчал. Он взглянул на Зефа, и тот прибавил:

— Чего ты? Пойдем. Чем больше нас будет, тем лучше. Приходи.

— Ладно, — сказал Жюльен, — если мне удастся вырваться, приду.

До самого вечера он то и дело представлял себе комнату на Бирже труда. Он видел в ней представителя профсоюза, Доменка и Зефа. И думал, какой бы найти предлог, чтобы объяснить Морису свой уход, но так ничего и не придумал.

Спустились сумерки, все разошлись, Морис поднялся в комнату, а Жюльен накладывал кокс в топку печи. Покончив с этим, он неторопливо умылся под краном во дворе и присоединился к Морису. Подошел к своему шкафу, открыл дверцу, заглянул туда, потом захлопнул дверцу и направился к постели. Морис перелистывал спортивный журнал. Жюльен остановился у окна и стал смотреть в темноту, из которой едва выступали очертания крыш. Из-за стены шел свет, там была улица Дюсийе. За нею начинался откос бульвара. Надо добежать туда, перейти по мосту через канал, проскользнуть садом, где стоит статуя Жореса…