Бернар Клавель - В чужом доме

Работа закипела. Жюльен чувствовал, что к нему постепенно возвращаются силы. Мастер приоткрыл дверь, и струя холодного воздуха разгоняла сон, освежала и бодрила.

Вскоре появился хозяин. Рогалики были сочтены, уложены в корзину, и Жюльен отправился развозить их по гостиницам. Морис не сопровождал его, и на этот раз Жюльен не съел ни одного рогалика.

Всякий раз, как мальчик открывал корзину, его обдавало волной теплого, вкусного аромата, а поджаристая, хрупкая корочка, как бы дразня, похрустывала под его пальцами. Глотая слюну, Жюльен старался отвлечься, думая о чем-нибудь другом. Выходя из последней гостиницы, он собрал крошки со дна корзины и съел их.

Когда он вернулся, господин Петьо ждал его у дверей.

— Надень чистую шапку и куртку. По воскресеньям ты с утра под началом хозяйки. В цех возвращаться не будешь.

Когда Жюльен вошел в столовую, госпожи Петьо там не было, в комнате сидела какая-то старуха и курила.

При виде мальчика она поднялась.

— А, это и есть новенький! — сказала она. — Как тебя зовут?

— Жюльен Дюбуа, мадам.

— Ах да, Жюльен. Моя дочь только что мне сказала, да у меня уже вылетело из головы.

Она держала сигарету большим и указательным пальцами, желтыми от табака. Говоря, она открывала рот с неприятной гримасой, искажавшей лицо. Во рту торчали корешки зубов, темные, как жженый сахар.

Ее прерывистый смех шел откуда-то из глубины легких, где клокотала мокрота. Она закашлялась, подошла к потухшей печи и сплюнула. Отдышавшись, спросила:

— Итак, мальчик, ты хочешь стать кондитером?

— Да, мадам.

— А представляешь себе, какое это трудное ремесло?

Жюльен кивнул. Стоя у двери, он не сводил глаз со старухи.

Она дважды пыталась зажечь окурок, размокший от слюны и расползшийся, наконец сердито швырнула его в печь. Затем снова уселась, облокотилась на стол, склеила языком три листка папиросной бумаги и открыла пакет табака.

— Куришь? — спросила она.

— Нет, мадам!

— Хорошо делаешь. Это ужасный порок, и от него никак не избавиться. И дорого, и кашляешь все время. Мои дочери постоянно ругаются.

Дрожащими пальцами она положила большую щепоть табаку на склеенный листок и принялась над самым столом свертывать бесформенную самокрутку. Скривив рот, она старательно трудилась, морщины на ее лице пришли в движение. Жюльен заметил у нее на левой щеке огромные, покрытые волосами бородавки. Из седого растрепанного пучка, заколотого на затылке двумя шпильками, выбилось несколько прядей.

Пустив к потолку три кольца дыма, она снова хихикнула.

— Вот видишь, — сказала она. — Когда сигареты толстые, меньше кашляю. Уж очень скверная бумага. У себя дома я курю трубку. А здесь дочь и слышать об этом не хочет.

Она опять откашлялась и сплюнула в печь. Затем подошла вплотную к Жюльену и стала болтать без умолку, дыша ему в лицо чесноком и табачным дымом.

— Катар и эмфизема совсем замучили. А у меня еще и диабет. Это такой ужас! Мне ничего нельзя есть! Да, старость не радость. А теперь не могу жить постоянно с моими детьми. По утрам я жую сырой чеснок — очень полезно для здоровья. Придешь ко мне в гости? Я развожу кроликов. Любишь кроликов? Я совсем не успеваю заниматься садом… Без меня здесь, в кондитерской, по воскресеньям просто не справились бы… А много ты получаешь чаевых? Нужно быть вежливым, если хочешь заработать. У нас в квартале, например, много хулиганов. Такие грубияны. Если на ногу наступят, не извинятся. В прошлом году у меня сдохли два кролика. Просто так, даже ничем не болели. Конечно, их отравили. Я в этом уверена. Морис — славный мальчик. А от Дени не было никакого проку. Если б они меня послушали в свое время, то не держали бы его два года… В магазине я сижу за кассой — трудное дело…

Вошла госпожа Петьо. Она была на этот раз без халата, в темно-синем платье с большим декольте. Платье плотно облегало ее талию и полные бедра.

— Мама, ты болтаешь, а из-за тебя Жюльен бездельничает! Кто же разложит пирожные?

— Но я ведь не мешаю ему делать свое дело.

— Ему надо объяснить. Он никогда этим не занимался.

— Всегда им нужно объяснять и разжевывать. Все они одинаковые. А Дени что, уехал? Туда ему и дорога. Пусть катится подальше. Как подумаю, что вы его держали два года… Если б вы меня раньше послушались…

— Помолчи, мама, и вытри блюда, если хочешь мне помочь. А вы, Жюльен, будете укладывать пирожные вместе со мною. По два блюда каждого сорта. Затем отнесете в кладовую противни.