Александар Хемон - Проект Лазарь

— Однажды в Париже, — рассказывал Рора, — я трахал одну замужнюю женщину; она заперла своего маленького сынишку в стенном шкафу, чтобы он нам не мешал. Неожиданно домой вернулся муж, и мне пришлось спрятаться в том же шкафу, среди норковых шуб и вечерних платьев. Смешно сказать, но мальчишку такая ситуация нисколько не смутила. Мы с ним беззвучно играли в разные игры, в основном на пальцах; пацан все время выигрывал. Папаша даже не поинтересовался, где его сын.

Мэри всегда носит в кошельке фотографию своего семилетнего племянника и только о нем и говорит: то он решил, что при игре в лакросс главная задача — поймать бабочку; то нарисовал Бога с дюжиной больших глаз; уже в пятилетнем возрасте он мог отплясывать ирландскую джигу. Для нее этот малыш — свет в окошке; когда он остается у нас, она рассказывает ему сказки.

— Как-то раз во время войны я застрял внутри горящей высотки и, спасаясь от стены огня, поднимался все выше и выше. На последнем этаже забежал в чью-то квартиру. Там никого не было, но на столе стояли турка и кофейная чашечка, и лежала стопка фотографий. Кофе еще не остыл, вероятно, хозяева покинули квартиру всего несколько минут назад. Что мне оставалось делать — я налил себе кофе и стал рассматривать снимки. Почти на всех был запечатлен какой-то подросток — прыщавый, худой, с милой улыбкой, глядящий в объектив красными глазами. Было еще несколько фотографий, где он с родителями; судя по всему, они жили где-то за границей — в глаза бросались чистота и порядок в комнатах. Не знаю, что это была за страна — Швеция или какая-нибудь другая, во всяком случае, там не приходилось жечь мебель, чтобы пережить зиму. На одном снимке виднелся экран телевизора, по которому показывали какой-то футбольный матч, но мальчику на фотографии этот матч был до лампочки. Впереди у него была долгая жизнь, ему предстояло увидеть еще не один, а тысячи футбольных матчей, так что, пропустив этот, он ничего не терял.

— Знаешь, — продолжал Рора, — Миллер однажды потребовал, чтобы я снимал детей, убегающих от снайперов, петляющих по улице и прячущихся за мусорными контейнерами. Его не смущало, что они бегают под сильным обстрелом — он ребятам за это платил, — зато фотографии должны были получиться отличные! И все равно у меня на душе свербело из-за того, что Рэмбо укокошил Миллера. Тот, конечно, заслуживал хорошей трепки, но никак не смерти. Никто не заслуживает смерти, хотя никому от нее не уйти.

Рано утром мы с Ророй вышли из гостиницы, проспав беспокойным сном от силы пару часов. Литературный критик нас уже поджидал, но не один — рядом с ним стоял и курил молодой человек по имени Сережа, помоложе и похудее Василия: спортивные штаны заправлены в остроконечные ковбойские сапоги, на футболке надпись «New York». Литературный критик еле слышно сказал, что Сережа отвезет нас в Бухарест; ежу было понятно, что отказаться от выгодной работы Василия заставили силой. Сережа усмехнулся и протянул руку для рукопожатия. Я уже готов был отменить поездку, но Рора схватил Сережину руку и крепко пожал; я подумал: «Ну и хрен с вами. Ехать, так ехать».

Я уселся спереди, как и положено начальнику, Рора — сзади. Над зеркалом заднего вида у Сережи были заткнуты изображения святых и давно выдохшийся ароматизатор воздуха в форме елки. Машина пропахла сигаретным дымом, потом и спермой — должно быть, не так давно в ней занимались любовью. Я не стал пристегиваться, чтобы не злить водителя.

В машине висела напряженная гнетущая тишина; мы неслись на бешеной скорости, словно нас преследовали разъяренные полицейские. Лихо объезжая колдобины, Сережа гнал машину по пустой разъезженной дороге. Я убедил себя, что на него можно положиться, что, будучи уроженцем здешних мест, он знает окрестные дороги вдоль и поперек, что, обгоняя на взгорке длинную фуру, он чует за крутым поворотом несущуюся нам навстречу машину. Что в этой стране машины умны, как лошади, а люди никогда не погибали в автокатастрофах.

Как во сне, мимо проносились неказистые поля подсолнечника, квадраты заброшенных виноградников на холмах, убогие домишки, прячущиеся в неглубоких туманных ложбинах; из динамиков неслась оглушительная танцевальная музыка, которую Сережа нашел в своей магнитоле. Мы пролетали мимо запряженных волами телег и бредущих по обочине крестьян; казалось, все они стоят на месте. Убаюканный движением, измученный бессонной ночью, я не выдержал и отрубился. Мне приснился сон.