Марк Хэддон - Крушение пирса

Они приземлились в двадцати четырех километрах к северо-западу от Байконура. Посадочная капсула не была предназначена для такого маленького ребенка, и в последние двадцать минут спуска Клэр была вынуждена посадить сына на колени и буквально примотать себя и его к креслу с помощью изоляционной ленты. Он негодующе кричал и пытался вырваться. При столкновении с Землей им пришлось пережить перегрузку в 4 Гала, и это после более чем полутора лет, проведенных в состоянии невесомости. Чувствуя, каким тяжелым становится тело, Клэр остатком изоленты примотала голову ребенка к своей груди, чтобы при посадке у него не хрустнули шейные позвонки. Однако она ничем не могла смягчить воздействие удара о землю на головной мозг сына.

Перед самой посадкой шум и вибрация стали просто неописуемыми, и Клэр испугалась: а что, если вышел из строя посадочный механизм? Ей было как-то странно предполагать, что именно так все и должно происходить. Потом раздался какой-то двойной хруст, который она расслышала даже сквозь неумолчный рев двигателей, и корабль яростно подскочил, когда два защитных щита, раскалившиеся докрасна, отлетели от него, промелькнули мимо крошечного иллюминатора и улетели куда-то ввысь, сгорев там. Затем последовал жесткий удар. Клэр показалось, что она спрыгнула с крыши и со всего маху ударилась о бетон. Наверное, подумала она, они ударились о землю; на самом же деле это всего лишь открылся посадочный парашют. Буквально в последнюю секунду прямо из-под капсулы вылетели посадочные ракеты, призванные значительно смягчить посадку, но и это вызвало у Клэр ощущение удара о землю. И вот наконец они действительно ударились о землю и благополучно сели. Но Клэр уже потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, то никак не могла понять, где находится. Она слышала детский плач и не понимала, почему ее руки столь тяжелы, что она даже поднять их не может. Потом вспомнила, что это плачет ее ребенок, что он примотан к ней изолентой, что ей нужно эту ленту разрезать, чтобы его освободить, ведь если она попытается ее размотать, то, пожалуй, все волосы у малыша из головенки вырвет. Вспомнив, что в кармане штанов у нее есть нож, она вывернула голову, пытаясь до него добраться, и тут же поняла, что у нее сломана шея. Тогда она очень осторожно вернула голову в исходное положение, понимая, что сейчас ей необходимо лежать совершенно неподвижно.

Ребенок орал как резаный, и Клэр оставалось только уговаривать его: «Извини, милый, потерпи. Скоро кто-нибудь придет и непременно нам поможет».

Но никто не приходил. Краешком глаза она видела за мутным стеклом иллюминатора треугольник бесцветного неба. Значит, они уже на Земле, и сейчас день. Но она понятия не имела, в какой именно стране они очутились. После всего, что ей довелось пережить — и выжить! — после стольких смертей, после преодоленных сотен миллионов километров ей казалось вполне реальным, что она может умереть, сделав самый последний шаг в этом невероятно долгом путешествии.

Ребенок явно слабел, его крики становились все тише. Возможно, именно он один и сумеет выжить. И если бы она могла отдать свою жизнь ради его спасения, то сделала бы это с радостью.

А потом помощь все-таки подоспела. Тишину разрезал громоподобный гул вертолетов, заворчали огромные грузовики-амфибии, оглушительно захлопали их дверцы, послышались шаги и глухие голоса людей, говоривших по-русски и по-английски, и кто-то окликнул Клэр по имени. Предполагалось, что она сама откроет изнутри задвижку на двери капсулы, но в сложившихся обстоятельствах дверь пришлось вскрывать с помощью резака. Клэр было видно, как за стеклом разлетаются искры от кислородно-ацетиленовой горелки.

Наконец дверь рухнула, и в капсулу мощной волной ворвались запахи пыли, травы, автомобильного выхлопа. Почувствовав эти запахи, Клэр расплакалась. Над ней тут же склонились чьи-то лица. Она едва успела предостерегающим жестом выставить перед собой руки. «Стоп. У меня шея сломана». И тут же ее шею легко обхватил пластмассовый воротник, сделанный точно по ее размеру — видимо, в предвидении подобной ситуации. Кто-то разрезал изоленту и высвободил ребенка. Затем за спинку ее кресла аккуратно опустилось некое подобие экскаваторного ковша, легко и осторожно приподняло ее вместе с креслом и вынуло из капсулы.

На Клэр буквально обрушились яркий свет, радостный людской гомон, шум механизмов, вспышки телекамер, треск радиоустройств. Размеры этого мира ее просто потрясли. И вокруг оказалось очень много людей. Ее куда-то несли, и малыша тоже несли рядом с ней. Она видела его обмякшее тельце, но он был жив и щурился от чересчур яркого света. Значит, подумала она, ему просто тяжело сражаться с земной силой притяжения.