Марк Хэддон - Крушение пирса

Это, разумеется, игра света. Время вообще состоит сплошь из извилин и изломов. Мгновение — и ты сходишь с тротуара и подносишь зажигалку той самой женщине в красном платье, случайно заметив, что у нее в пальцах зажата нераскуренная сигарета. Ты берешь экзаменационный билет, переворачиваешь его и видишь, что там именно те вопросы, которые ты успел повторить, а может, наоборот — там нет ни одного из повторенных тобой вопросов. Каждое мгновение вылетает пуля, каждое мгновение упускается возможность. И огненный вихрь призрачных жизней уносится прочь во тьму.

Возможно, разница в том, что Дэниел все это заметит; что он станет изображать вещи именно в такой, несвойственной другим, манере; что он всегда будет помнить тот августовский день, когда ему было десять лет, и каждый раз, вспоминая этот день, будет испытывать примерно такое же головокружение, какое испытывает человек, случайно оставшийся невредимым после страшной автокатастрофы. А может, и не совсем невредимым. И в итоге Дэниел поймет, что в тот день часть его души то ли отшелушилась, то ли попросту отвалилась, улетела и теперь существует в некой параллельной вселенной, куда ему самому доступа нет.

Когда мальчики стали перетаскивать и укладывать косулю на тележку, из ее брюха неожиданно стали выходить кишечные газы вместе с дерьмом. И теперь от нее уже пахло гораздо хуже, чем в верблюжьем загоне. Дэниел не сомневался, что тащить тушу косули волоком было бы гораздо проще, но ничего говорить не стал. Немного легче катить проклятую тачку стало, только когда возле склада металлолома тропа понемногу выровнялась, а под вихляющиеся колеса перестали без конца попадать торчащие корни и твердые, как камень, комки земли.

Оказалось, тот тип из «мерседеса» все еще на стоянке; только теперь он сидел, удобно устроившись в тени и прислонившись к капоту своего автомобиля. Казалось, он приготовился с удовольствием посмотреть второй акт спектакля. У него были черные волосы до плеч, дешевый синий костюм и тяжелый золотой браслет. Шон закрыл за ними калитку и аккуратно надел на столбик петлю из зеленой веревки. Черноволосый тип, наблюдая за ними, закурив, проронил: Ну, парни, — и больше не прибавил ни слова, только чуть заметно кивнул. Не улыбнулся, не махнул им рукой. Этот человек потом долгие годы будет сниться Дэниелу, и в каждом сне он будет сидеть точно так же, словно на обочине некоего события, к нему самому отношения не имеющего. Во рту сигарета, на запястье толстый золотой браслет. И эти слова: Ну, парни.

Некоторое время им пришлось постоять на обочине, прежде чем смогли перебежать на ту сторону шоссе. В воздухе сильно пахло горячей пылью и горячим металлом. Дэниел заметил, что многие водители поглядывают на них, отводят глаза и снова смотрят. Три, два, один! — скомандовал Шон. Везти тележку на большой скорости оказалось гораздо труднее: на шоссе она постоянно вихляла и совсем не желала ехать по прямой. Пока они добирались до разделительной полосы, вокруг то и дело слышалось шипение тормозов и сердитые гудки, а какой-то грузовик затормозил в такой опасной близости от них, что вполне мог их и сбить.

Они неловко перевалили тележку с тушей косули через оградительный барьер. Это тоже отняло время, да и разделительная полоса, покрытая желтой травой, оказалась далеко не так широка. Полиция , — сказал Шон, и Дэниел, обернувшись, заметил белый «ровер» с оранжевой полосой, проскользнувший мимо них с включенными фарами и сигнализацией и мигом взлетевший на холм, где явно собирался развернуться и снова поехать вниз, но уже по встречной полосе движения. Таким образом, в лучшем случае у них была одна минута.

Давай! — заорал Шон, и они рванули через проезжую часть. Когда им удалось наконец перевалить через бордюрный камень и вновь оказаться по ту сторону окружной, на знакомой тропе, Дэниел испытал такое огромное облегчение, что у него даже вырвался радостный вопль. Они поволокли тележку в глубь парка, Шон, пыхтя, предупредил: Осторожней, там «кроличий садок» , — и они рысью пронеслись мимо детской площадки, где на них уставилось несколько любопытных ребятишек, устроившихся на верхней ступеньке лесенки для лазанья, а потом они нырнули в паутину тропинок и проходов между домами на задах своего квартала. Возле облупленных красных стен тюрьмы мальчики немного помедлили, выжидая, но так и не услышали ни сигнальной сирены, ни скрипа тормозов. В висках у Дэниела болезненно пульсировала кровь. Больше всего ему хотелось сейчас полежать тихонько где-нибудь в темноте.