Марк Хэддон - Крушение пирса

Щелкнул замок, дверь открылась и закрылась, и Дэниел услышал, как миссис Кобб сердито закричала: Что у вас тут, черт побери, происходит?

Он потихоньку вернулся в гостиную и уселся на коричневый кожаный диван, слушая, как на каминной полке тихо цокают часы в виде кареты с четверкой лошадей, и ожидая, когда боль в висках хоть немного утихнет. Рядом с часами стояли в рамочках школьные фотографии Шона и Дилана. На стене висела знакомая тарелка из Корнуолла, на которой был изображен маяк, отбрасывающий дугообразную полосу желтого света, и три чайки в виде черных «галочек». Дэниел чувствовал, что от его кроссовок все еще исходит слабый запах собачьего кала. По коридору прошел Шон с полным ведром чего-то, затем в туалете зашумела спущенная вода, и Шон с пустым ведром быстро прошел обратно на балкон.

А потом Дэниел задремал. Проспал он минут двадцать или, может, полчаса, и его разбудил звук пилы. Он не сразу вспомнил, где находится, но голова больше не болела, и было немного странно проснуться и обнаружить, что и в твое отсутствие день продолжался и все еще продолжается. Дэниел встал и вышел на балкон. Дилан распиливал тушу косули на куски. Ноги он уже отделил и распилил пополам — бабки с копытами в одну кучку, окорока в другую. Карл из соседней квартиры вышел на свой балкон и, опершись о перила, курил сигарету и давал советы насчет рубки мяса, предлагая отнести его в магазин на задах их дома, где есть огромный холодильник. Шон больше не прикрывал лицо кухонным полотенцем. Левый глаз у него совершенно заплыл от удара, а верхняя губа была порвана и сильно распухла.

Может, вынесете все это? — И Дилан указал на желтую пластмассовую детскую ванночку, наполненную внутренностями — кишки, легкие, еще какие-то блестящие пузыри пурпурного цвета.

Дэниел и Шон дружно взялись за ручки ванночки и понесли ее к выходу, а Дилан поднял изуродованную голову косули и спросил у Карла: Может, ее в камине сжечь, а? Ты как думаешь? Но гораздо страшнее выглядела эта ванночка, содержимое которой покачивалось и хлюпало в такт движению лифта, и слово «УБИЙСТВО» на зеркальной стене, написанное большими кровавыми буквами. Наверное, подумал Дэниел, и внутренности человека выглядели бы примерно так же. В голову ему пришла дикая мысль: а вдруг это все-таки был Роберт? И на мгновение ему показалось, что солнечный свет померк.

Ты как? — спросил он у Шона, просто чтобы что-то сказать.

Нормально , — ответил Шон.

Дэниел чувствовал, что между ними словно порвана некая связь, и в то же время ощущение было довольно приятное: казалось, что они наконец стали взрослыми и теперь общаются друг с другом по-взрослому.

Поставив ванночку на землю, они сняли крышку с одного из больших металлических баков, и оттуда вырвался рой мух. А следом за ним — тошнотворная вонь, словно запах сгнившей кожи. Мальчики с некоторым трудом приподняли ванночку на высоту груди, и как раз в это время рядом появились две девочки-подростка, тут же, разумеется, поспешившие прочь. Черт бы их побрал! Шон и Дэниел быстро сосчитали до трех — и одним рывком вывалили содержимое ванночки в бак. Темная масса с чавканьем сползла туда и гулко шлепнулась на дно.

Когда они снова поднялись наверх, плита на кухне была уже включена, а миссис Кобб засовывала в духовку противень с окровавленным окороком. Карл старательно ей помогал — чистил в уголке картошку, зажав в уголке рта неизменную сигарету. Дилан пил из банки пиво «Гиннесс», но, увидев Шона, сказал ему: Поди-ка сюда. Шон подошел, и Дилан, обняв его за плечи, пообещал: Если ты еще хоть раз сделаешь что-то подобное, я тебя попросту прикончу, идиот гребаный. Ясно тебе? И все-таки даже Дэниелу было ясно, что на самом деле Дилан пытался сказать: Я же люблю тебя, дурака. Потом Дилан протянул Шону недопитую банку «Гиннесса», а для себя открыл другую.

Твоя мама звонила , — сказала Дэниелу миссис Кобб. — Интересовалась, где ты.

Ага, я счас уже пойду , — машинально ответил он, не двигаясь с места.

Потому что в данный момент слова не имели никакого отношения к их приключению с револьвером. Правда ведь? Прямо сейчас для Дэниела наступил тот самый миг, когда он понял, что время состоит из извилин и изломов, делает неожиданные петли, и если сейчас он заговорит, если попросит разрешения остаться, то с этого момента все в его жизни будет иначе. Но он молчал, и миссис Кобб сказала ему: Беги скорей, а то твоя мама будет беспокоиться. И сколько бы раз потом Дэниел ни обдумывал эти ее слова, он так и не смог толком понять, чего в них было больше — заботы о его матери или жестокости по отношению к нему. Он не стал с ними прощаться. Не хотел рисковать, боясь услышать в их голосах полное равнодушие. Он просто потихоньку вышел за дверь, затворил ее за собой и пошел вниз по лестнице, не желая больше видеть в лифте ту кровавую надпись.