Никос Казандзакис - Грек Зорба

- Я хочу сказать тебе кое-что на ухо, - прошептала она, бросая на Зорбу млеющий от восторга взгляд.

Зорба подмигнул мне и наклонился.

- Я тебе кое-что принесла сегодня, - прошептала ему будущая супруга, сунув свой маленький язычок в большое волосатое ухо. Она вытащила из-за корсажа носовой платок с завязанным уголком и протянула его Зорбе. Тот двумя пальцами взял маленький платок и положил его на правое колено, затем, повернувшись к двери, стал смотреть на море.

- Ты не развяжешь узелок, Зорба? - спросила она. - Я вижу, что ты совсем не торопишься!

- Позволь мне сначала выпить свой кофе и выкурить сигарету, - ответил он. - Я его уже развязал и знаю, что там.

- Развяжи узел, развяжи! - умоляла соблазнительница.

- Говорю же, сначала выкурю сигарету. - Он бросил на меня тяжёлый укоризненный взгляд: «Всё это из-за тебя!»

Зорба курил и, медленно выпуская дым из ноздрей, продолжал смотреть на море.

- Завтра будет сирокко, - сказал он. - Погода изменится. Деревья набухнут, груди молодых девушек тоже, им не удержаться больше в корсажах. Плутовка весна, приди же, дьявольская выдумка!

Старый грек замолчал, затем через минуту продолжил:

- Всё, что есть в этом мире хорошего, - это выдумки дьявола: красивые женщины, весна, жареный поросёнок, вино. А вот Господь Бог сотворил монахов, посты, настой ромашки и безобразных женщин, чёрт возьми!

Говоря это, он бросил свирепый взгляд на бедную мадам Гортензию, которая слушала его, съёжившись в углу.

- Зорба! Зорба! - молила она.

Но он закурил новую сигарету и вновь стал смотреть на море.

- Весной сатана царствует. Развязываются пояса, расстегиваются корсажи, старухи вздыхают… Эх, мадам Бубулина, прочь руки!

- Зорба! Зорба! - снова взмолилась бедная женщина. Она наклонилась, взяла маленький носовой платок и вложила Зорбе в руку. Тогда он бросил свою сигарету, схватил узелок и развязал его.

- Что это такое, мадам Бубулина? - спросил он с отвращением.

- Кольца, маленькие кольца, мое сокровище. Обручальные кольца, - судорожно шептала старая соблазнительница. - Свидетель есть, ночь прекрасна, Господь Бог смотрит на нас… Поженимся, мой Зорба!

Зорба смотрел то на меня, то на мадам Гортензию, то на кольца. Казалось, у него в груди безуспешно боролись между собой множество чертей. Несчастная в ужасе смотрела на него.

- Мой Зорба! Мой Зорба! - ворковала она.

Я вытянулся на своей постели и ждал. Перед ним открыты все пути, какой же выберет Зорба? Зорба вдруг тряхнул головой. Он принял решение, лицо его озарилось. Хлопнув в ладоши, он поднялся рывком.

- Выйдем! - воскликнул он. - Выйдем к звёздам, чтобы сам Господь Бог нас увидел! Пойдём, возьми кольца, ты умеешь читать псалмы?

- Нет, - ответил я, забавляясь. Ну, неважно, я уже спрыгнул на пол и помог доброй женщине подняться.

- Я-то умею. Забыл тебе сказать, что ребёнком пел в церковном хоре; я сопровождал попа на свадьбах, крестинах, похоронах и выучил церковные песнопения наизусть. Идём, моя Бубулина, идём, моя курочка, подними паруса, мой французский фрегат, и встань справа от меня! Из всех бесов Зорбы верх одержал добросердечный бес-весельчак. Мой товарищ сжалился над старой певицей, сердце его разрывалось при виде её увядших глаз с таким беспокойством глядевших на него.

- К чёрту, - пробормотал он, решаясь, - я ещё могу дать радость женщине, вперёд!

Взяв под руку мадам Гортензию, Зорба устремился на берег, передал мне кольца, повернулся к морю и затянул молитву: «Благословен будь наш Господь во веки веков, аминь!»

Потом старый хитрец обратился ко мне:

- Вот, смотри, хозяин. Когда я крикну: «Ой-е! Ой-е!» передашь нам кольца. Он снова заревел своим грубым ослиным голосом:

- За раба божьего Алексиса и рабыню его Гортензию, жениха и невесту, за их спасение, помолим Всевышнего!

- Слава Господу! Слава Господу! - пел я, с трудом сдерживая смех и слёзы.

- В молитве есть ещё слова, - сказал Зорба, - но пусть меня повесят, если я их вспомню! Однако перейдём к делу. - Жених подпрыгнул и крикнул, протягивая мне свою лапищу:

- Ой-е! Ой-е!

- Дай и ты свою ручонку, дама моего сердца, - сказал Зорба невесте. Та протянула изъеденную стиркой, дрожащую руку. Я надел им кольца, в то время как Зорба неистово, словно дервиш, заклинал: «Раб божий Алексис соединяется в браке с рабой божьей Гортензией во имя Отца и Сына, и Святаго Духа, аминь! Раба божия Гортензия соединяется в браке с рабом божьим Алексисом…»

- Ну вот, теперь все кончено! Иди сюда, моя курочка, я поцелую тебя первым в твоей жизни законным поцелуем!