Никос Казандзакис - Грек Зорба

«Никогда в жизни не пробовал я более сочного мяса, - сказал капитан. - Да хранит нас Господь!» И вот он опрокидывает залпом свой стакан, он, который раньше никогда не пил. «Спойте клефтскую песню, братишки! - просит он. - Те, там внизу, рычат наподобие волков; мы же будем петь, как мужчины. Споем «Старый Димос».

Мы быстро прожевали свои куски, выпили ещё и запели. Мощь голосов постепенно нарастала, песня ширилась, пробудив в лощине эхо: «Я постарел, ребята, вот уж сорок лет я клефт…» Порыв увлёк всех. «Эй! Эй! Сколько радости! - говорит капитан. - Только бы она продлилась! Послушай-ка, Алексис, взгляни на седло барашка… Что оно там говорит?» Я отделил перочинным ножом седло и подошёл к огню, чтобы получше разглядеть. «Не вижу могил, капитан, - крикнул я, - не видно и убитых. Мы снова выберемся, парни!» - «Да услышит тебя Господь, - говорит наш начальник, который только что женился. - Мне бы успеть сделать сына, а там будь что будет!» Зорба отрезал толстый кусок около почек:

- Он был хорош, тот барашек, - сказал он, - однако и этот храбрый малыш ни в чём ему не уступит!

- Налей-ка Зорба, - говорю я. - Наполни стаканы до краёв и выпьем их до дна!

Чокнувшись, мы попробовали наше вино, отменное критское вино, пурпурное, как кровь зайца. Пить его было всё равно, что причащаться соком земли. Становишься просто ненасытным. Вены наливались силой, сердце переполнялось добротой. Ягнёнок превращался во льва. Забывались мелочи жизни, ломались тесные рамки. Чувствуя единение с людьми, животными, Богом, мы вместе со вселенной превращались в одно целое.

- Посмотрим и мы, что скажет седло барашка, - попросил я. - Ну-ка! Давай, Зорба! Он тщательно обсосал спинку, выскоблил ножом, придвинул её к свету и вгляделся.

- Всё хорошо, - ответил он. - Будем жить тысячу лет, хозяин, сердце, как из стали! Он наклонился и снова стал изучать.

- Я вижу дальнее путешествие, - поведал он, - большое путешествие. А в конце путешествия я вижу большой дом со многими дверями. Это, должно быть, столица какого-то королевства, хозяин. Или же монастырь, где я, будучи привратником, стану заниматься контрабандой, как я уже говорил.

- Налей-ка, Зорба, и оставь свои пророчества. Я тебе сейчас скажу, что это за большой дом со множеством дверей: это земля с могилами, Зорба. Вот это и есть цель путешествия. За твоё здоровье, разбойник!

- За твоё здоровье, хозяин! Говорят, что счастье слепо. Оно не знает, куда идёт, натыкается на прохожих и того, кто с ним повстречается, называют счастливчиком. К чёрту такое счастье, нам его не нужно, не так ли, хозяин?

- Нам такого не нужно, Зорба, за твоё здоровье! Мы пьём и доедаем остатки барашка. Мир становился всё невесомее, море смеялось, земля покачивалась, подобно палубе, две чайки вышагивали по галечнику, беседуя совсем как люди.

Я поднялся.

- Ну-ка, Зорба, научи меня танцевать!

Зорба подскочил, лицо его вспыхнуло.

- Танцевать, хозяин? - спросил он. - Танцевать? Давай! Иди же!

Я был счастлив. Если бы я мог, я бы запел, чтобы выплеснуть свои чувства и испытать облегчение, но я смог лишь крикнуть что-то нечленораздельное. «Что с тобой, с усмешкой спрашивал я сам себя. Ты что, такой же патриот, только не подозревал этого? Или же так сильно любишь своего друга? И тебе не стыдно? Возьми себя в руки и успокойся».

Однако, охваченный радостью, я продолжал что-то выкрикивать, идя по тропинке. Послышался звон бубенчиков; на залитых солнцем скалах появились чёрные, коричневые и серые козы. Впереди, упрямо наклонив морду, вышагивал козёл. Всё вокруг сейчас же пропиталось его духом.

Пастух вспрыгнул на камень и позвал меня, посвистев сквозь пальцы:

- Эй, приятель! Куда ты идёшь? Кого догоняешь?

- Мне некогда, - ответил я, продолжая карабкаться.

- Подожди, выпей молока, освежись! - крикнул пастух, перепрыгивая с камня на камень.

- Некогда мне, - крикнул я снова, - не хочу за болтовней забыть свою радость.

- Ты что, брезгуешь моим молоком? - крикнул, обидевшись, пастух. - Что ж, тем хуже, доброго тебе пути!

Он сунул в рот пальцы, засвистел своему стаду и все - козы, собаки и пастух исчезли за скалами.

Скоро и мне удалось добраться до вершины горы. Тут я сразу же успокоился, будто эта вершина и была моей целью.

Растянувшись в тени на скале, я разглядывал далёкие море и равнину. Мне хорошо дышалось, в воздухе пахло шалфеем и тимьяном. Поднявшись, я набрал охапку шалфея и, подложив её вместо подушки, снова улёгся.

Усталый, я закрыл глаза. Через минуту мысли мои унеслись туда, к высокогорным плато, покрытым снегом. Мне представлялись толпы мужчин, женщин, стада волов, пробирающихся на север, и мой друг, идущий впереди, вроде вожака. Но очень скоро мозг затуманился, и меня охватила непреодолимая сонливость.