Зульфю Ливанели - История моего брата

Да, но девушка давно уже уснула, уронила голову на плечо, глаза закрыты, она видит десятый сон. Значит, о самом важном в этой истории я расскажу уже завтра. А теперь спокойной ночи, сладких сновидений!

На следующий день между нами разразилась ужасная ссора. Я и не знал, что такая хрупкая на вид, изящная, интеллигентная девушка может так грубить. Мне открылась еще одна ее сторона, я увидел ее в том состоянии, когда она не может контролировать себя. Когда она сердилась, для ее языка исчезали все препятствия. О Аллах, оказывается, я ее обманул, я же собирался ей рассказать самую поразительную историю любви, которую только можно услышать, а она по уши оказалась накормлена заурядной семейной сагой, ради которой ей пришлось остаться на ночь. В общем, я ей наврал, ей нет дела до меня и до моей семьи, и до моего странного братца, она услышала только какую-то фигню о России и ничего толком не поняла. Не иначе, я ей что-то подсыпал в вино, так как она неожиданно заснула. В общем, эти и подобные слова я выслушивал довольно долго. Слушал я их спокойно, стоя перед ней и протягивая ей чашку.

В конце концов мне удалось уговорить ее взять кофе. Гостья выпятила нижнюю губу и с таким видом, будто говорила «дай сюда свой чертов кофе», выхватила чашку у меня из рук, начала было пить, но тут же выплюнула. Черт подери, как можно такой горячий кофе варить, я, наверно, специально это сделал, чтобы она обожглась, у меня, наверно, цель такая – издеваться над ней.

Хвала Аллаху, именно в тот момент раздался звук поворачивающегося в двери ключа, вошла Хатидже-ханым.

Я спустился на первый этаж и попросил Хатидже-ханым приготовить завтрак на двоих.

Она давно привыкла к моему странному характеру и привычкам, и ее не удивила нынешняя необычная ситуация. Ей совершенно не показалось странным, что в моем доме оказалась гостья, которую она прежде никогда не видела.

Девушке я объяснил, что ей не стоит стесняться Хатидже-ханым: та ни о чем не подумает, так как давно меня знает.

– А о чем тут думать-то? – возмущенно спросила девица.

– Ну как о чем? О том, что ты тут ночевала, и все такое.

– А что такое?

– Ну, то есть она не подумает, что между нами что-то было.

Девушка посмотрела на меня с таким выражением, словно хотела сказать: «И ты туда же, дедуля!», но вслух произнесла:

– Разве не видна наша разница в возрасте?

– Конечно, видна, – ответил я, а потом объяснил, что действительно рассказывал ей очень длинную историю, которую невозможно изложить в двух предложениях, и ничего в вино не подмешивал: она уснула сама.

Я не знал, когда она заснула, и не мог понять, с какого места продолжать.

– Ты говорил о тамошних строителях, – напомнила девушка. – О русских дамах и все такое. О том, как ваши рабочие селились к ним в дома.

Она начала обращаться ко мне на «ты», а ведь прежде так не обращалась. Например, вчера… Нет, я не могу вспомнить, не могу быть уверенным.

– Ладно, – сказал я, – про Людмилу и Мехмеда расскажу… сегодня вечером.

Тут она подскочила и набросилась на меня:

– Какой еще вечер? Сейчас давай рассказывай!

– Мне что, при Хатидже-ханым душу раскрывать? – удивился я. – Это нелегко. Ты, между прочим, первый человек, который узнает нашу семейную тайну. Как ты можешь так легкомысленно к этому относиться?

– Ладно, но ведь Хатидже-ханым не пробудет здесь до вечера?

– У меня есть дела в городке. Мне нужно зайти в банк, в управление кадастра. А ты в это время постарайся разыскать Фериху, поговори с жителями деревни, может, тебе Хатидже-ханым поможет. Вечером встречаемся здесь.

– Я много людей видела, но таких, как ты, еще ни разу не встречала, – сказала она с видом всезнайки. Можно подумать, она прожила долгую жизнь и встречалась со многими людьми. – Ты только и думаешь о том, как обмануть, – продолжала она. – Я не останусь у тебя вечером, соберусь и уеду, у меня мать с ума сходит, коллеги по газете ничего понять не могут. Так что не уговаривай, я у тебя не останусь, это невозможно. Единственное, что я сделаю, – разыщу Фериху.

– Хорошо. Я не собираюсь удерживать тебя насильно. Ты можешь уехать, когда пожелаешь.

В этот момент Хатидже-ханым принесла на подносе миндальное курабье и кофе. Девушка презрительно морщилась. Наверняка подумала, что в этом доме и завтраком толком накормить не могут, настоящая психушка, но, должно быть, она была очень голодна, потому что, не сказав ни слова, принялась за печенье. Мука осела вокруг ее губ, как белое маленькое облачко.