Нагиб Махфуз - Любовь под дождем

И Мона сказала брату:

— Наша жизнь здесь лишена цели.

— А мне кажется, что я и вовсе не живу! — воскликнул Али.

— Вот почему нам надо уехать отсюда.

— Мы и уедем при первой возможности!

Мона чувствовала себя беззаботной туристкой, и разрыв с Салемом Али вдруг отодвинулся в прошлое.

Все подруги и знакомые Моны скоро узнали о ее намерении. Мона предавалась сладким мечтам о чистой любви и достойной жизни, огражденной от бед и несчастий.

Мона возвращалась из библиотеки домой и на площади Талаат-Харб вдруг увидела перед собой Салема Али. Конечно, они встретились не случайно. Впрочем, он и не собирался этого скрывать.

Салем протянул ей руку.

— Мне сказали, что ты собираешься уехать с братом в Америку. Я счел своим долгом попрощаться с тобой.

— Спасибо, — Мона холодно пожала его руку.

Но он, не обращая внимания на ее возмущенный вид, продолжал идти рядом с ней. Мона рассердилась.

— Я уже поблагодарила тебя за внимание!

— А я все равно не уйду, — невозмутимо возразил Салем.

— Это почему же? — с напускным равнодушием спросила Мона, — Теперь я твердо знаю, что люблю тебя. Это чувство на всю жизнь!

Мону захлестнула волна жгучей радости. Она даже глаза закрыла, но тут же постаралась справиться с собой.

— Все уже решено.

— Прошу тебя, пойдем в «Чайный домик».

По дороге Мона поняла, что все ее планы и намерения рассыпались в прах. А Салем торжествующе говорил:

— Любовь важнее всего на свете! Остальное — пустяки, не стоящие внимания. — Он вопросительно взглянул на свою спутницу: — Ты правда уезжаешь?

— Я уже сказала — да!

— А если бы я поехал с тобой?

— А что тебе мешает?

— Профессия! — засмеялся Салем. — Никуда не денешься — придется оставаться в психиатрической клинике.

Марзук Анвар и Алият Абду были зачислены на государственную службу одним приказом. Ее направили в министерство социального обеспечения, его назначили инспектором просвещения в Бени-Сувейф. Назначения были очень хорошие, но радость молодых людей была омрачена — ведь она остается в Каире, а он уезжает в Бени-Сувейф. А как же свадьба?

На вокзал Марзука провожали отец и Алият. Они сидели в буфете, ожидая поезда на Асуан. Отцу Марзука было шестьдесят лет, но на вид ему можно было дать и все семьдесят. Он был из тех людей, которые смотрят на жизнь просто, принимают ее такой, как она есть, и ни на что не ропщут. Сын давно уже был для него отрезанным ломтем, и, даже останься он в Каире вместо того чтобы уехать в Асуан, это ничего не изменило бы. Старик не отходил от сына. Он начал рассказывать о том, как жил в тридцатые годы, когда мировой экономический кризис захватил и Египет. Каждый день терпели банкротство все новые компании и фирмы, закрывались магазины и лавки…

Алият нагнулась к жениху и тихо спросила:

— Скажи, это твой знакомый? Вон тот, прямо перед нами?

Марзук поднял голову и увидел мужчину с трубкой в зубах, который пристально на него смотрел. Марзуку стало неловко, и он быстро ответил:

— Нет, я его не знаю и знать не хочу!

Он сказал правду, но в то же время ему почудилось, что он уже видел это почти квадратное лицо, блестящие внимательные глаза, лохматые брови, большую лысую голову. Но где и когда?

Алият снова зашептала:

— Он все это время не спускал с тебя глаз.

Увидев, что молодые люди смотрят на него, незнакомец встал и направился к их столику. Он поклонился и представился:

— Мухаммед Рашван. Кинорежиссер.

— Марзук Анвар. Служащий. Очень приятно! — Жених Алият встал и тоже поклонился.

Продолжая внимательно разглядывать Марзука, кинорежиссер спросил:

— Вам не приходилось выступать на сцене или сниматься в кино?

— Нет, — с недоумением ответил Марзук.

— А не хотите ли попробовать свои силы на этом поприще?

— Мне ничего подобного и в голову не приходило! — засмеялся Марзук.

— Могу предложить вам главную роль, — сказал режиссер.

— Как главную? — еще больше удивился Марзук.

— Я давно уже ищу подходящий типаж. И вот, увидев вас, сразу понял: это то, что мне надо. Ну, как?

— Надо подумать!

— Он едет на место своего назначения, — вмешался отец.

— У меня найдутся для него и другие роли. Я убежден, что его ждет успех, — не отступал Мухаммед Рашван.

— Но ведь он никогда в жизни не играл! — возразила Алият.

— Тем лучше! Я отшлифую его, и он заблестит, как бриллиант чистейшей воды.

У Марзука голова пошла кругом от такого соблазнительного предложения. Кто бы мог подумать? Он колебался недолго.