Нагиб Махфуз - Любовь под дождем

Мона не могла произнести ни слова, так ошеломили ее слова подруги.

— Он введет тебя в мир кинозвезд! — подлила Алият масла в огонь.

— Сказать по правде, ты для этого и создана, — добавила Сания.

— Но мне и в голову не приходило, — смущенно пробормотала Мона.

— Вот и Марзук говорил то же самое, — заметила Алият.

— Надо посоветоваться с родителями…

— О чем советоваться? Так можно упустить свой шанс! — воскликнула Алият.

— Какие могут быть сомнения? — добавила Сания.

— Но что я понимаю в актерском искусстве, что умею?

— А что ты понимаешь в любви? Но ведь любишь же! Вот так и тут, — философски заключила Сания.

За какой-нибудь час жизнь Моны перевернулась. Мысль о том, что она станет киноактрисой, была полна неотразимого соблазна. И все-таки Мона колебалась. Она позвонила Салему Али. Едва дослушав, Салем небрежно бросил:

— Это, конечно, шутка!

— Нет! Я убеждена, что это серьезное предложение.

— Так ты решила стать киноактрисой?! — вспыхнул Салем.

— Почему бы и нет?

— Я этого не потерплю.

— Не говори со мной таким тоном! — рассердилась Мона.

— Я не хочу грязи!

— Чего, чего? Да как ты… как ты смеешь!

— Все во мне возмущается от одной только мысли об этом! Я ведь хорошо знаю так называемый мир кино!

— Ты понимаешь, что ты говоришь?!

— Именно то, что ты слышишь!

Мона побледнела от злости.

— Довольно!.. Довольно, — крикнула она в трубку. — Прошу тебя… Я не хочу тебя больше видеть!

— Ты с ума сошла! — кричал Салем.

Снова помолвка Моны оказалась под угрозой. Нервное возбуждение и желание пойти наперекор жениху взяли верх над благоразумием. Мона не стала откладывать встречу с Мухаммедом Рашваном. Она только попросила Марзука Анвара сопровождать ее в контору кинорежиссера на улице Ураби. Рашван был рад их приходу и не скрывал этого. Поздоровавшись, он снова сел за стол и заговорил, не скупясь на похвалы в собственный адрес.

— Меня прозвали Колумбом, дорогая моя, за умение открывать новых кинозвезд. Я еще ни разу не ошибся. И не сомневайтесь, дорогая, вас ждет огромный успех.

— Должен подтвердить, что все это — святая правда, — вставил Марзук.

— Я предлагаю вам главную роль в фильме, которому придаю большое значение, — продолжал кинорежиссер. — Вы поете?

— Нет, — ответила Мона.

— Ну, неважно, что-нибудь придумаю. Но должен предупредить: съемки начнутся не раньше чем через полгода.

— Больше будет времени на подготовку, а у вас — на рекламу, — заметил Марзук.

— Браво, Марзук! Значит, договорились?

Дня через два Мухаммед Рашван позвонил Моне и опять пригласил к себе в контору. Ее сфотографировали в разных позах, записали голос. Кроме того, режиссер попросил ее сыграть какие-нибудь запомнившиеся ей эпизоды из его прежних фильмов. Рашван очень хвалил Мону, то и дело приходил в восторг, и это ей льстило. Тем не менее она оставалась недовольна собой. А потом все чаще ее одолевали сомнения — она чувствовала, что актрисы из нее не получится, и сказала об этом Рашвану.

— Я себе очень не нравлюсь!

Он рассмеялся.

— Слово в слово то же самое говорила в свое время Надер. Думаю, ты ее знаешь. Она тоже окончила университет. И вот стала королевой экрана.

Они встречались все чаще и много говорили об искусстве, о жизни вообще. Мона начала понимать, что, несмотря на свою известность, Рашван далеко не уверен в себе. Его часто одолевали мрачные мысли, быстро менялось настроение. Спустя какое-то время она заметила, что интересует его больше как женщина, а не как будущая звезда экрана. С каждым днем эти подозрения крепли, и вскоре она уже не сомневалась, что искусство тут ни при чем.

Ее охватило негодование, сменившееся отчаянием. А Рашван тем временем решил, что плод созрел и настала минута сорвать его, и предложил:

— Обстановка конторы не слишком располагает к искреннему разговору. Не пойти ли нам куда-нибудь поужинать?

К горлу Моны подступил комок. Но Рашван не заметил волнения девушки и вкрадчиво добавил:

— Киноактрисе полезно познакомиться с тем, как кормят в ресторане «Аль-Амария».

Мона услышала его учащенное дыхание и вне себя от гнева влепила ему звонкую пощечину. Рашван пошатнулся, но удержался на ногах, и в ярости ударил девушку. Мона упала, а он, стоя над ней, вопил:

— Мерзавка! Кем ты себя считаешь! В наш век вздумала разыгрывать из себя недотрогу?!

Мона с трудом поднялась с пола. Перед глазами ее расплывались круги, ей казалось, что она бредит. Но голос Рашвана вернул ее к действительности: