София Кульбицкая: Порочестер или Контрвиртуал

Идиллические мечты… Вот только я хорошо понимал: как ни дорога мне Лена, как ни дорог я ей, не пройдёт и года, как всё благополучно вернётся на круги своя. Я привыкну к супружеской жизни, заскучаю, махну на всё рукой — и снова из Андрея Границкого, Андрюхи, Дроныча стану Герцогом. А, Елена, вероятно, снова станет аcidophileen. Снова нырнём в Интернет, где, по крайней мере, чаще, чем в реальной жизни, сменяется картинка. То же самое, был уверен я, ждёт и Порочестера, когда он, наконец-то заполучив Аллу в законное пользование, придёт в себя. Итак, да здравствуют новые знакомства, новые войны, новые виртуальные романы! До встречи на любимом сайте, дружище!..

Но я не хотел с этим мириться.

После некоторых раздумий у меня родилась оригинальная идея, которой я не преминул поделиться с Аллой, как с товарищем по несчастью. Та очень внимательно меня выслушала и план мой горячо одобрила: «а то я чувствую, — призналась она, — что он только вид делает, что простил, а сам всё равно как-то от меня… закрылся.»

«Дурак ты, дурак, — думал я с тоской, — что б ты понимал. Да мне было бы достаточно один раз увидеть, ЧТО при твоём участии сотворила Алла, чтобы оценить, как она к тебе относится.»

Но сказать этого своему другу напрямую я не мог. Он всё равно бы не поверил. Оставалось надеяться, что небольшой психодраматический сюжет, который мы с девчатами потрудились разработать и подготовить как можно тщательнее — и в который Порочестеру предстояло окунуться в скором времени, — станет для него горьким, но действенным лекарством.

«День открытых дверей» в нашей с Аллой альма-матер приходился как раз на ближайшее воскресенье. Это нам, надо сказать, подвезло, — а то, боюсь, больше четырёх дней подобного бойкота я бы не выдержал. Ещё послал бы друга куда подальше…

Стояли жаркие дни, поэтому особо наряжаться мы не стали, все, даже Алла, оделись по-простецки — в джинсы и майки; только Порочестер выпендрился, натянув невесть где раздобытую футболку с надписью «Я Русский». Футболка была, как полагается, чёрной и безбожно притягивала к себе солнечные лучи, так что бедняга всю дорогу потел и отдувался, страдая за свой неожиданный патриотизм.

Должен сказать, мы ещё дёшево отделались. Признаюсь, я до последнего не был уверен, что нам вообще удастся вытащить друга на это вовсе ненужное ему мероприятие. И только Елена, посвящённая в заговор, спасла дело. В последнее время она вошла в милость у Порочестера, который относился к ней подчёркнуто нежно и доброжелательно, трогательно ухаживал за ней в быту — и безропотно выполнял все её просьбы, чтобы провинившиеся — то есть мы с Аллой — острее почувствовали контраст.

Он и сейчас, в автомобиле, так себя вёл, но вот в чём закавыка: чем ближе я подъезжал к заветному зданию, где не был почти двадцать лет, тем больше мне становилось не до Порочестера с его закидонами. Ну, а, въехав на нужную улицу, я и вовсе забыл о нём. Поймав в зеркальце заднего вида настороженный взгляд кошачьих глаз Аллы, я понял, что в эту минуту мы чувствуем одно и то же.

Как ни готовились мы с ней морально, как ни крепились, фасад института стал для нас первым неожиданным ударом — особенно когда мы вышли из автомобиля и подошли на такое расстояние, где раскидистые кроны клёнов уже не могли загораживать нам обзор. Похоже, с тех пор, как мы с Аллой шагнули с этого крыльца во взрослую жизнь, оно пережило немало капитальных ремонтов и надстроек; то есть какое там «похоже», я же знал, знал об этом, даже много раз читал в журнале нашего Кормильца, и рисунки видел — там, кажется, был открытый архитектурный конкурс… Но я и предположить не мог, что это выглядит ТАК… Я снова украдкой переглянулся с Аллой. Она выглядела совсем бледной — возможно, от жары и усталости, но я всё-таки думал — от волнения.

Да и как не волноваться, если мы почти не узнавали дом, который целых шесть лет был нам роднее родного!.. В те времена это здание выглядело очень строго, скучно и серо, отчего наши приходящие друзья из других вузов в шутку прозвали его крематорием. Но теперь… теперь оно стало весёленьким, красновато-кирпичным, поднялось на несколько этажей, а на самом верху — и это было самое неожиданное — выросла стеклянная полусфера! Бедная Алла так истово смотрела вверх, что я испугался, как бы у неё в довершение всех бед не закружилась голова. Впрочем, я и сам чувствовал себя не лучше.

— Вот здесь мы и учились, ребята, — бодро произнёс я, обращаясь к Елене с Порочестером, чтобы хоть как-то унять охватившее меня смятение.