Мелвин Берджес: Трах!

Нет, сначала надо разделаться с этим мерзавцем Шортом. Он уселся за стол и начал сочинять письмо с угрозами. Он уже придумал пару абзацев, когда его позвали вниз пить чай.

Ножи и вилки звенели о тарелки, но Дино был за мили отсюда, подсчитывая капиталы. Скоро он разбогатеет. По крайней мере, он сможет купить себе машину. Похоже, мамин роман может улучшить его жизнь, а не наоборот.

Когда слово «роман» пронеслось у него в голове, он оторвался от своих мыслей и виновато огляделся вокруг. Похоже, никто не заметил, что он думал о чем-то запрещенном. Вдруг он остро ощутил, что может думать о чем угодно, и никто никогда этого не узнает. Почувствовав вседозволенность, Дино начал вызывать грязные мысли о Джеки — они были крайне непристойными. Похоже, опять никто не обратил на это внимания. Это было круто — вот так сидеть рядом со своим братишкой за столом, спокойно пережевывая пищу, а в это время в твоей голове теснятся самые грязные мысли, которые только могут появиться у мужчины. Это волновало, и это было прикольно, но только до тех пор, пока он так же похотливо, против своей воли, не подумал о матери.

Это было неприятно. Ему стало плохо и противно. В это время Дейв Шорт мог бы точно так же, сидя за обедом со своей семьей, думать о его матери, как он думал сейчас о Джеки, и ему бы это нравилось! Что еще хуже, его мать могла бы сейчас представлять всякие непристойности о Дейве Шорте! Сидя за столом среди своей семьи, Дино вдруг залился яркой краской стыда.

— Ты что, штаны промочил? — пошутил Мэт. Ему было всего девять лет. Дино бросил на него презрительный взгляд и отвернулся.

Он попытался было сосредоточиться на мыслях о том, сколько у него скоро будет денег, но тут его отвлек голос отца.

— …уезжаем на выходные.

— Что?

— Мы с мамой уезжаем на выходные.

— Куда?

— Еще не решили.

— А зачем? — поинтересовался Дино.

Отец рассмеялся.

— Что значит «зачем»? Просто хотим куда-нибудь съездить на выходных, вот зачем.

— Ты совсем тупой, Додо, — фыркнул Мэт.

— Мэт! — мягко одернула его мама. — Мы сто лет с папой не выбирались куда-нибудь вдвоем, — объяснила она. Дино уставился на нее. Она восторженно улыбнулась отцу. Она вела себя как женщина, у которой нет никаких секретов.

— Мэт останется с бабушкой…

— Нет! — запротестовал Мэт.

— Ты у нее давно не был. Все будет нормально, она возьмет несколько фильмов в прокате.

— У нее скучно!

— Так что ты останешься один, Дино. Думаю, ты справишься, не так ли? Ты уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за себя.

— Все будет в порядке, — ответил Дино. — Я что, похож на ребенка? Езжайте. Отдыхайте как следует, — последние слова он сказал с сарказмом, хотя вовсе не хотел этого.

— Что это ты? — удивился отец.

— Ничего. Все ведь прекрасно, не так ли? — Дино посмотрел на мать, которая улыбалась и — или это ему только показалось? — кажется, избегала встречаться с ним глазами. Потом, словно чтобы доказать ему, что это не так, она повернулась и посмотрела на него так пристально, что он чуть снова не покраснел. Но он справился с собой и только улыбнулся в ответ. «Я могу притвориться таким же невинным, как и ты!» — пронеслось у него в голове. Эта сцена слишком затянулась, и они оба резко отвели глаза, слегка смутившись.

«Я мог бы шантажировать тебя, шлюха», — подумал Дино.

После обеда, когда Дино вытирал кастрюли, он поймал себя на том, что рассматривал спину матери в тот момент, когда та склонилась над посудомоечной машиной. Сквозь блузку просвечивали лямки лифчика. Сейчас это был ее обычный, повседневный бюстгальтер, а не красный, как несколько часов назад. «Сделан для удобства!» — обычно говорила о нем мать — она была пышногрудой женщиной.

При взгляде на нее Дино охватил целый рой мыслей. Среди прочего, вспомнилась история, которую она часто рассказывала ему. Когда Дино было лет пять-шесть, ему было интересно все о кормлении грудью, и он постоянно спрашивал мать, есть ли у нее сейчас там молоко.

— Нет, сейчас нет, — отвечала она.

— Может быть, стоит попробовать, чтобы знать наверняка, — настаивал он.

Она часто вспоминала эту историю, чтобы смутить его. Еще он подумал о том, что увидеть свою мать без одежды — это все равно, что увидеть кого-то другого без кожи, без всякой защиты. Но тут же он пожалел, что не остался тогда возле бокового окна подольше, чтобы увидеть, как мистер Шорт снимает с нее лифчик, — тогда можно было бы как следует рассмотреть ее грудь. А вообще, было бы неплохо, если бы она сама решила с ним поговорить обо всем этом сегодня же. Его тяготила эта тайна, которую он почему-то должен был хранить.