Джон Грин - Черепахи – и нет им конца

Доктор Сингх произнесла это таким строгим голосом, что я просто кивнула.

– Во-вторых, ты получила серьезную травму – любому на твоем месте пришлось бы нелегко. – Я продолжала смотреть на нее. – Тебе нужно другое лекарство. Такое, которое лучше подействует, которое сможет переносить твой организм и которое ты будешь принимать.

– Мне никакие таблетки не помогают.

– Пока что не помогают, – поправила она.

Доктор Сингх приезжала каждое утро, а днем заходил еще один врач и проверял состояние моей печени. Оба визита являлись для меня спасением уже потому, что моей вездесущей маме приходилось ненадолго покидать палату.

В последний день доктор Сингх села возле кровати и положила руку мне на плечо. До этого она ни разу ко мне не прикасалась.

– Наверное, тебе с твоей тревожностью нелегко было переносить больничную атмосферу.

– Да.

– Ты чувствуешь в себе угрозу для самой себя?

– Нет. Мне просто по-настоящему страшно, и в голову лезет множество навязчивых мыслей.

– Ты пила вчера средство для рук?

– Нет.

– Я не буду тебя судить, Аза. Но смогу помочь, только если ты будешь честной.

– Правда. Я не пила.

Коробочку со средством, кстати говоря, сняли со стены моей палаты.

– А тебе хотелось?

– Да.

– Не бойся этой мысли. Мысль – не действие.

– Но я не могу не думать о клостридиях. Мне нужно убедиться, что я не…

– Средство для рук не поможет.

– А что поможет?

– Время. Терапия. Прием лекарств.

– Мне кажется, что я в петле и хочу из нее выбраться, но только больше затягиваю узел. Спираль сжимается, понимаете?

Доктор Сингх посмотрела мне прямо в глаза. Я думала, она сейчас заплачет – такой был у нее взгляд.

– Аза, ты выберешься.

Даже когда меня отпустили домой, доктор Сингх продолжала приходить ко мне дважды в неделю. Я перешла на другие таблетки, и мама присматривала, чтобы я обязательно пила их по утрам. Вставать мне разрешалось, только чтобы пойти в туалет, из-за риска повторного разрыва печени.

Я не ходила в школу две недели. Четырнадцать дней моей жизни сократились до одного предложения, потому что я не могу их описать. Мне было все время больно – настолько, что слова тут бессильны. Скучно. Предсказуемо. Будто я брожу по лабиринту, в котором нет выхода. Сравнивать довольно-таки легко, а вот сказать, как было на самом деле, – невозможно.

Дейзи и Дэвис приходили меня навестить, но мне хотелось побыть одной. Я не читала и не смотрела телевизор – ни то, ни другое не могло меня достаточно отвлечь. Я просто лежала, почти что в ступоре, а надо мной без устали хлопотала мама. Она была рядом постоянно, и каждые несколько минут нарушала тишину вопросами в виде утвердительных фраз. Сегодня чуточку легче? Ты чувствуешь себя нормально? Тебе уже лучше? Декларативное дознание.

Сначала я даже не включала телефон, и доктор Сингх одобрила мое решение. Когда же я наконец его включила, меня охватил необъяснимый страх. Я одновременно хотела и не хотела получить целый поток сообщений.

Их пришло больше тридцати – не только от Дэвиса и Дейзи, но и от Майкла, других друзей и даже некоторых преподавателей.

Я отправилась в школу в понедельник, в самом начале декабря.

Уверенности, что новое лекарство действует, у меня не имелось, но я и не раздумывала, стоит ли его принимать. Я чувствовала, что готова, словно бы возвратилась в мир – пусть не прежней, но все-таки собой.

В школу меня отвезла мама. Гарольд был разбит, а я все равно теперь слишком боялась водить.

– Рада или нервничаешь? – спросила мама.

Она ехала, держа на руле обе руки, – на десять часов и на два.

– Нервничаю.

– Твои учителя и друзья все понимают, Аза. Они просто хотят, чтобы ты поправилась, и будут тебя поддерживать на сто процентов, а если не будут, я их уничтожу.

Я слабо улыбнулась.

– Просто всем известно, что я вдруг спятила или типа того.

– Милая, ты спятила не вдруг. Ты давно такая.

Я рассмеялась, и мама пожала мне запястье.

Дейзи ждала меня у входа на ступеньках. Мама вышла первой, я – за ней, ребра еще побаливали из-за тяжелого рюкзака. День выдался холодный, солнце только что встало, но светило ярко, и я щурилась с непривычки. Давно не выходила на улицу.

Моя подруга изменилась, ее лицо будто бы посветлело. И только через секунду я поняла, что все дело в стрижке – Дейзи сделала себе каре, и оно ей очень шло.

– Можно тебя обнять, не опасаясь разрыва печени?

– Мне нравится твоя прическа, – сказала я.