Роман Сенчин - Дождь в Париже

Напротив сидела миловидная девушка лет двадцати пяти. Кругловатое широкое лицо, старомодное голубое платьишко с мелкими фиолетовыми цветочками. Явно не из тех, что тусят в клубах, ходят по каким-никаким, но все же относительно дорогим и статусным кызылским бутикам. Пила не водку, как большинство, а по чуть-чуть вина.

Попереглядывались, а потом познакомились. Андрей не удивился, что такую простенькую девушку зовут Алина. Странно было бы, если б она оказалась Жанной или Анжелой…

Выяснилось, что Алина с родителями живет здесь же, в Каа-Хеме, но не в этом коттеджном районе возле ТЭЦ, а дальше, у берега Енисея.

«Чем занимаетесь? – спросил Андрей и тут же предложил: – Может, на “ты”?»

«Давайте… Давай. Я? Я окончила пединститут».

«Да? Однокашники, значит. У меня три курса истфила».

«Очень приятно. Я – начальные классы… А работаю здесь, в круглосуточном».

«В магазине?»

«Угу».

«Не страшно? По ночам, наверно, алкашня лезет».

«Бывает. – Лицо Алины погрустнело. – Всяко бывает. Но меня на ночные смены редко ставят. По ночам у нас парни».

Эта грусть простой и, судя по всему, чистой, хорошей девушки тронула. Андрей глянул на пальцы ее правой руки. Кольца не было.

«Не замужем?»

«Нет».

«Не нашла достойного?»

«Ну… – Лицо стало краснеть, Алина отвела глаза. – Нормальные позаняты все, а на первом встречном как-то… – замолчала на несколько секунд, будто взвешивая, перепроверяя себя. – Нет, не нужен первый встречный».

Но получилось, что такой вот первый встречный – случайно оказавшийся рядом за столом на чужом празднике Андрей – и стал ее мужем.

Проводил ее до калитки, слегка иногда приотставая, чтоб полюбоваться розовыми спелыми икрами, попросил номер телефона и в ближайшую субботу позвонил.

Гуляли по центру, по тем же самым местам, где десять лет назад Андрей гулял с Ольгой, пять лет назад – с Женечкой… Тихая, уютная улица Ленина от парка до площади Арата, скверик «Елочки» возле памятника Ленину и главного здания пединститута, который с недавних пор стал университетом, белоснежный драмтеатр, еще один скверик – у гостиницы «Кызыл»… Посидели в кафе «Чодураа», и Андрей с любопытством наблюдал, как Алина стесняется есть при посторонних, при нем и вообще чувствует себя на людях неловко, зажато. «Как, в натуре, с другой планеты», – подумалось.

После нескольких таких суббот начались встречи по два-три раза в неделю. Андрей рассказывал о родителях, бывших женах, работах, Алина – о своей семье.

Оказалось, что ее прадед и прабабка по отцу еще до революции пришли в Урянхайский край с группой переселенцев-крестьян. Осели в селе Верхне-Никольском, нынешнем Бай-Хааке.

«Это Шаталовы… и я Шаталова. Их род из Рязанской области… губернии, – сбивчиво, но с желанием говорила Алина. – А по маме мы – казаки. Одного нашего предка убили черные киргизы на Иртыше в одна тысяча восемьсот пятьдесят шестом году».

«Ты и дату помнишь?» – иронически улыбнулся Андрей.

«А как? С детства слышу… У нас любят говорить о прошлом… В общем, он и еще одиннадцать казаков охраняли коней. Киргизы им отрезали головы и насадили на колья. Брат его… они вместе служили… не убежал от страха обратно на Урал, а пошел дальше – на восток. И дошли до Забайкалья. Мой прапрадед, дед мамин, жил под Кяхтой, город такой есть там… раньше он по-другому назывался… Прадед тут служил, в Кызыле, то есть в Белоцарске, когда Урянхай к России присоединили».

Андрей поправил:

«Не присоединили, а взяли под покровительство. Протекторат».

«Ну какая разница…»

Спорить Андрей не стал. Сам до конца не мог разобраться в тонкостях.

Однажды оказались возле старого кладбища. Оно находится неподалеку от той церковки, где Андрей наблюдал крестный ход. Здесь хоронили до шестидесятых годов, а потом открыли новое – в степи, на выезде из города в западном направлении.

На новом кладбище Андрей несколько раз бывал: на похоронах соседей, одноклассника Жеки Алёшина, умершего в девятнадцать лет от белокровия. А на это – окруженное какими-то базами, превратившимся в руины недостроем – зайти никогда повода не возникало. Если и проходил или проезжал мимо, поглядывал на заросшие полынью памятники за полуповаленным деревянным забором из реек с брезгливым недоумением: может, лучше сравнять с землей этот остров заброшенности, какой-нибудь сквер разбить. Очень тоскливо.

И вот Алина предложила:

«Давай покажу могилки родни».

Было нежарко, солнце скрывала дымка, особых дел впереди не маячило, и он согласился.