Павел Вадимов - Лупетта

— А они... Они навсегда выпадут?!

— Наконец-то мне удалось тебя заинтересовать! Нет, не навсегда. Потом новые вырастут. Еще более гладкие и шелковистые...

— Г-г-ладкие и шелковистые?

Через час после того, как меня впервые подшили к капельницам и я весь сжался на кровати, с ужасом ожидая, когда же наконец накроет, в палату вошла Екатерина Рудольфовна. Бросив взгляд на мои вытаращенные глаза и потный лоб, она улыбнулась и спросила:

— Ну что, космонавт, полет нормальный?

Это имя родилось в Неаполе, где мы побывали два года назад, путешествуя по Италии. К тому времени я уже придумал для хозяйки моего сердца прозвище «волчонок», потому что она действительно была схожа некоторыми повадками с волчьим детенышем. Шутки ради я решил узнать у нашего гида, как по- итальянски будет «волчонок». «Lupetto», — ответила она, нисколько не удивившись вопросу. «А волчонок женского рода?» — «То же самое, только с окончанием на «а». Вот так моя любовь и стала откликаться на имя Лупетта.

Я всегда хотел подобрать для нее какое-нибудь оригинальное ласкательное прозвище. Вы только послушайте, как называют своих любимых сегодня: «солнышко», «ласточка», «зайчик»... Эти безликие клички безнадежно замылены миллионами ртов, произносящих их по поводу и без повода. «Солнышко, ты заплатил за квартиру?», «Зайчик, пива не забудь купить!», «Ласточка, я сегодня задержусь на работе» — как все это уныло и однообразно! Откровенно говоря, «волчонок» был ничем не лучше всех этих «зайчиков». Вот почему я был так рад, когда для моей любви наконец отыскалось настоящее имя, и стало ясно, что ничего более подходящего придумать просто невозможно.

Жаль, конечно, что моей любимой так и не довелось узнать, как ее зовут. Ведь улетел-то я в Италию один. Дурацкий поступок, правда? Нужно было порвать билеты, вернуться и выяснить все до конца. Но в тот момент я не отдавал себе отчета в том, что происходит. Без нее встал в очередь на паспортный контроль, без нее сел в самолет, без нее подавился аэрофлотовской булочкой, без нее приземлился в Риме. А дальше... Это можно считать бредом сумасшедшего, но все две недели, проведенные в дымке сфумато, я воображал, что Лупетта находится рядом со мной. Вместе с ней я зачерпывал ладошками воду Большого канала, вместе с ней кормил монетками фонтан Треви, вместе с ней отмахивался от ювелиров на Понте-Веккьо, вместе с ней не верил обновленным краскам Страшного суда, вместе с ней спрашивал в парке Вергилия у гида, как по-итальянски будет «волчонок».

Я до сих пор не верю, что называл ее как-то по- другому. В моей памяти она навсегда осталась Лупеттой, начиная с той первой встречи на ступеньках редакции и заканчивая расставанием в аэропорту. И сейчас я думаю, что если бы и она знала, всегда знала свое настоящее имя, конец у этой истории был бы куда более веселый.

Шестой день десятого месяца первого года эры EPOCH я запомню надолго. В этот день произошли два судьбоносных события, первое из которых разрушило ритм моей больничной жизни, а второе лишило смысла продолжение этих записок.

Тусклое октябрьское утро не предвещало ничего тревожного. Оленька подняла палату в семь утра, раздала градусники, переписала диурез Виталика, подвесила Георгию Петровичу красную медузу с тромбовзвесью и промыла мне катетер гепаринчиком. В ожидании завтрака я приподнял подушку повыше, чуть-чуть подкрутил колесики вечно спешащей третьей капельнице, нацепил наушники и устроился поудобнее, готовясь погрузиться в теплую нирвану Мундога, словно в ванну, наполненную пузырящейся пеной.

Но наслаждался я недолго. Катастрофа случилась примерно на четвертой минуте мини-симфонии №1, там, где Andante Adagio переходит в Vivace. На этом месте у меня каждый раз екало сердце. И вот сегодня... Нет, не могу... Не могу в это поверить... Но как... как такое могло стрястись? Я ведь уже столько времени здесь... кажется, уже целую вечность! И ни разу ничего подобного не было! А я, наивный, надеялся, что эта дура Лимфома больше не выбьет из-под меня седло. Размечтался! Эта гадина знала, где найти слабое место... Нашла, как подобраться к ахиллесовой пяте, и вмазала по ней своей бамбуковой дубинкой так... что я язык от неожиданности прикусил. Вот оно, женское коварство! В любом другом случае его можно было списать на чистую случайность... ну там, скажем, на теорию вероятностей, гамма-распределение и прочую лабуду... Но я-то знаю, что это никакая не случайность! Более того, я уверен, что речь идет о тщательно законспирированном и оттого еще более подлом ударе, который был намечен, когда маленькой паскуднице стало ясно, что любые другие террористические атаки на ее облысевшую жертву заранее обречены на провал. Ну что ж, молодцом, поздравляю! Признаю: твоя взяла. Ничего не попишешь — ты победила... Теперь можешь брать меня тепленьким...