Наташа Апрелева - У каждого в шкафу

— Боб, Боб, подожди, — Юля увещевала, уговаривала, стараясь не стучать зубами и не заикаться от ужаса: вот это Сцена, вот это Сцена, — может быть, и имело бы смысл поехать, но ты в таком состоянии… Извини, но тебе самому впору психиатрическую бригаду вызывать. Придется успокоиться… с-с-слегка. Если ты хочешь быть п-п-полезен д-д-дяде Федору… К-конечно, я его помню, что за вопрос… Встань, встань, пожалуйста… Попьешь водички? Где у нас водичка?

Из дневника мертвой девочки

Плохо, конечно, остаться круглыми сиротами в восемь лет, хуже вроде бы и не придумаешь, но у меня всегда есть ты, а у тебя — всегда есть я, твое лицо мне более родное, чем свое, а еще я всегда знаю, что ты сейчас скажешь. Сама я говорю редко, много занимаюсь в музыкальной школе, ты всегда поджидаешь меня под доской с вывешенными домашними заданиями, в мраморной прохладе вестибюля, берешь за косу, как за руку, несешь скрипку в коричневом грубоватом футляре, мы возвращаемся домой. Растрескавшийся асфальт, кто на трещинку наступит, тот и Ленина не любит, а еще мне необходимо сосчитать все синие предметы на улице: мне — синие, тебе — желтые, у кого больше. Дома ты выбрасываешь горстями записки на измятых клочках тетрадных листов, девочки восхищаются твоими глазами, ресницами и чем-то еще, приглашают в кино или нарочито грубят, тоже способ.

« Дурочки какие », — говорю с неудовольствием я, ты смеешься, соглашаешься. Засыпая, я долго слушаю твое размеренное дыхание, ритмичное, как ход черно-белого метронома на уроках музыки, далее следует ритуал, совмещенный с видеорядом, далее просто считаю твои вдохи-выдохи. На какой-то сотне уже начинаю видеть сны, разные такие сны.

В страшных снах меня преследует число, оно очень большое, загораживает дорогу и капает мне на грудь колючими цифрами, я кричу. В хороших мы вместе и обязательно летаем. Мы умеем летать — в моих снах.

Сегодня неугомонная М. спрашивает меня, а сама улыбается, думает, что ей известен ответ.

« А ты сама-mo влюблялась когда-то? » — звучит немного покровительственно, снисходительно, как обращение старшей и умудренной — к младшей и глупой. Правдиво отвечаю: « Нет, не влюблялась ».

Просто люблю, не договариваю я, зачем ей.

Мобильник в Машиной необъятной сумке затрясся механической и сильной дрожью, запел что-то крайне немелодичное. Маша поморщилась — сигнал, установленный слегка аутичным сыном, подростком Дмитрием, немало ее раздражал, но сменить его на что-то иное она или забывала. Или не хватало времени. Или хотела понравиться сыну, заслужить его, сыново, одобрение — современная, продвинутая мать, поклонница рейв-культуры.

— Алло, — отозвалась Маша. В трубке сдержанно негодовал Петров: «Мария, когда ты предполагаешь оказаться дома? При-е-ха-ла ма-ма».

— Иду, — пообещала Маша, со стоном поднимаясь с дико неудобной скамеечки в форме либо маленькой лошади, либо пони — только что цинично выпила целую бутылку холодного пива на детской площадке, среди грибочков, самолетиков и травмоопасных горок. Дома, в присутствии строгого мужа Петрова, распитие спиртных напитков было невозможно, а сегодняшний день настоятельно требовал.

«Погода шепчет: займи, но выпей!» — бормотала под нос Маша, независимо пряча пустую бутылку в функциональные пустоты на теле маленькой лошади. Или пони. Надо было спешить, общество своей тещи Петров выносил с большим трудом и даже легким отвращением. Машина мама, проназывавшись тридцать лет жизни Галиной Антоновной, пять лет назад с почетом была отправлена на пенсию. Вернувшись домой, юная пенсионерка залихватски станцевала на рабочей одежде танец маленьких лебедей и объявила по телефону дочери, что начинает новую жизнь, о которой мечтала приблизительно лет пятьдесят пять. Дочь выразила вялое удивление.

Через полгода Галина Антоновна именовалась госпожой Галой, занималась практической магией, специализировалась на приворотах: белых — с церковной атрибутикой, серых — на полнолуние, и черных — с кровью, волосами, ногтями и прочими частями тела незадачливых клиентов. Причем особенно эти, черные, пользовались заслуженной любовью соотечественниц. Дело процветало. Госпожа Гала давно переросла свой маленький районный центр, и слегка аутичный умница-внук, подросток Дмитрий, смастерил бабушке красивый и грамотный сайт в черно-белых тонах. Суетливых посетительниц госпожа Гала принимала в своем аккуратном небольшом домике с черепичной крышей, с 10 до 20 часов ежедневно, кроме вторника, который обычно посвящала общению с семьей. Сегодня был вторник.