Том Шарп: Уилт незнамо где

— Боже, ну и денек, — вздохнул Уилт. Они с Питером Брейнтри пили пиво в садике перед «Уткой и драконом» и глядели на реку, на одинокого гребца, ритмично работающего веслами. Дело было летом, и заходящее солнце красиво золотило воду. — Сначала это идиотское заседание, после которого пришлось сообщать Джонсону и мисс Пудроу, что их урезали вместе с бюджетом. Потом — расписание на следующий год. После того, как мне сказали, что им займется компьютерный отдел, а я могу расслабиться, вдруг приходит послание от проректора: программа заглючила, составляй сам.

— Казалось бы, кому этим и заниматься, как не компьютеру — бери список занятий да распихивай по кабинетам. Чистая логика, — сказал Брейнтри, завкафедрой английского.

— Как же, логика. Какой от нее прок, когда миссис Роббинс отказывается от 156-го кабинета, потому что в 155-м Лоренс Сифорс с драмкружком, который бедняжке Роббинс не перекричать? Сифорса тоже не вытуришь: во-первых, он в 155-м уже целых десять лет, а во-вторых, там акустика — ори не хочу. «Быть иль не быть!»… Или, скажем, речь Генриха V при Азенкуре. Поди объясни все это компьютеру.

— Что ж ты хочешь — люди! Вот у меня Джексон и Йэн Уэсли. То же самое. Даю на проверку одну и ту же работу: Джексон ставит «отлично», а Уэсли ругает на чем свет стоит. Человеческий фактор, никуда не денешься.

— В моем случае — нечеловеческий, — возразил Уилт. — Меня тут заставили взять семинар мисс Фрисекс по женскому самоутверждению — она уже месяц как болеет, а кафедра социологии отказалась. Ну и представь: пятнадцать взрослых теток, все полны решимости самоутвердиться и, к слову сказать, прекрасно знают, как это делается. Всю кровь из меня повыпили. На прошлой неделе ляпнул, не подумавши, мол, у женщин лучше получается создавать всякие комитеты, потому что они любят поговорить. Такое началось!.. Настоящее осиное гнездо. А домой придешь — там Ева добавит. И чего они все такие агрессивные?.. Смотри-ка.

Выскочивший из-за поворота реки катер залил лодку одинокого гребца. Тот причалил к берегу и стал вычерпывать воду.

— Вот сволочь, на реке ведь ограничение по скорости! Он превысил! — возмутился Брейнтри.

— А у меня дома ограничение по времени, и я его тоже превысил, — сказал Уилт. — К тому же сегодня гости… Ладно, раз все равно опаздываю, накачу еще. Для храбрости.

Он встал и пошел в паб.

— А кто к вам придет? — полюбопытствовал Брейнтри, когда Уилт возвратился с двумя пинтами пива.

— Да как обычно — Мэвис и Патрик Мотгрэмы да Эльза Рэмсден с очередным прихвостнем. Наверняка какой-нибудь мастер стихосложения и мелодекламации. Только на меня пусть не рассчитывают. Я этого добра за день выше крыши наедаюсь.

Брейнтри кивнул.

— На днях на меня в учительской напали Ля Фрисекс и Ронни Ланн — дескать, надо повышать образовательный уровень учащихся в сфере взаимоотношения полов. Я говорю: у моих ребят в сфере взаимоотношения полов уровень повыше моего, и вообще, одиннадцатилетним на этом вопросе особо заостряться незачем. А еще Фрисекс хочет организовать курс по оральному сексу и стимуляции клитора для воспитательниц детских садов. Я сказал, на фиг, на фиг.

— Не знаю, как такое пройдет с миссис Раутледж. Она же лопнет от возмущения.

— Уже лопнула. И не где-нибудь, а на глазах у ректора, на заседании по набору, — сообщил Брейнтри. — Грозилась настучать в соответствующие инстанции. Говорит, посмотрим, как им это понравится.

— А директор что? — заинтересовался Уилт.

— Сказал, надо учитывать реалии современной жизни и неукомплектованность классов. Цифры — вот что важно в наши дни. Но тут вмешался наш старикашка, майор Миллфилд, и заявил, что, видите ли, содомский грех есть содомский грех, и раз Ветхий Завет его запрещает, то ему непонятно, как это можно называть «реалиями современной жизни». Такая вот была драчка.

Уилт, цедя пиво, помотал головой.

— Убей не понимаю — неужто они считают, что такой мурой можно привлечь нормальных студентов? Вот подожди, я расскажу Еве. Она бы с ума сошла, если б кто-то вздумал обучать наших чертеняшек оральному сексу и стимуляции клитора. Потому она их и отдала в монастырскую школу.

— А мне казалось, по религиозным убеждениям, — сказал Брейнтри. — Ведь у нее, кажется, в прошлом году было какое-то религиозное переживание?

— Было. С одной падлой, которая называла себя неопятидесятницей. Только я предпочитаю не знать, в чем именно это ее переживание заключалось. Но обращения точно не случилось.