Том Шарп: Уилт незнамо где

— Пятидесятница? Это которые говорят на языках?

— Наша своим языком не только говорила, но и кое-что другое делала. Причем в ванной. Знаю-знаю, тебе интересно, как их угораздило оказаться там вместе. Вкратце: эта больная коровьим бешенством баба — звали ее Эрин Мур — сказала, что для крещения Святым духом, чтобы в тело мог проникнуть дар языков, необходимо полное погружение. А дальше они, по-моему, не сошлись в толкованиях: куда дух, а куда — язык. Меня, слава тебе господи, дома не было, а Ева потом ничего не рассказывала. Говорит, это слишком отвратительно. В общем, Еве сразу стало не до пятидесятничества, и языкатой бешеной корове тоже, потому что Ева ее чуть не укокошила. Видел бы ты потом нашу ванную — не поверишь, какой погром! Они оторвали штангу для занавески и душевую головку — Ева ее использовала вместо боевого топора. Шкафчик упал, банки-склянки побились… Шланг от душа скакал по полу, как разъяренная змея — Еве так не терпелось пришибить мерзавку, что она даже не подумала выключить воду. Короче, она долго гоняла злополучную дуру по всему дому, а потом вытолкала на улицу, ясное дело, нагишом, и всю в крови. Ванную к тому времени затопило, вода скопилась над потолком кухни, и тот, естественно, обрушился. Полтонны воды — на холодильник. Там сверху тепло, а Тибби, если чего не любит, так это воды. У него настоящая фобия — девицы учили несчастное животное плавать в пруду и едва не утопили, поэтому при виде водопада бедняга буквально забегал по стенам. А у Евы на шкафу была коллекция расписных тарелочек, она еще ужасно ими гордилась. Только, когда кот очухался, гордиться стало нечем. Электрический чайник, понятно, вдребезги, кофеварка тоже. В довершение бед, сдохли все лампочки. Ну, то есть, электричество полностью накрылось. Словом, от дома осталось мокрое место — и от моего кошелька после ремонта тоже. А для полноты счастья нам отказались платить страховку, потому что Ева не пожелала посвящать агента в подробности происшествия. Сказала, несчастный случай и все. Агент, конечно, не поверил: душевые головки просто так не срывает. Ну а страховые компании просто так не расстаются с деньгами. Одна радость — о Боге Ева забыла начисто.

— А языкатая баба?

— Вернулась в дурдом, откуда пришла. Точнее, откуда ее выпустили в момент просветления. Оказалось, она шизофреничка со справкой, и у нее религиозная мания. Про синяки и царапины она, к нашему счастью, сказала, что они получены в сражении не то с ангелом, не то с дьяволом, правда, так и не объяснила врачам, почему на ней шапочка для душа.

— Да, но все-таки я не понимаю: если Ева уже не верующая, зачем отправлять детей в монастырскую школу? Ведь там весь кайф в религиозности и католичестве?

— Просто ты не знаешь, как устроена Ева. Ее вечно бросает из крайности в крайность. Государственная школа ей не нравилась, потому что в Ньюхолле, где девочки ходили в начальные классы, учительница однажды заставила детей — шестилеток! — все утро просидеть в картонных коробках. Предполагалось, что так они «поймут»… Знаю-знаю, что ты думаешь по поводу такого «понимания», это все равно что «повышение образовательного уровня», но только дети должны были прочувствовать, каково спать на улице в картонных коробках. Это Еву и добило. Она заявила директрисе, что растит дочерей не для того, чтобы они спали на улице, и привела в школу учиться читать, писать и считать, а не сидеть по коробкам. То же самое Ева сказала на родительском собрании, да еще и поинтересовалась, не собирается ли администрация школы снабдить малюток кожаными мини-юбками и высокими сапожками, чтобы те «поняли», каково быть малолетними проститутками. Ну и… сам знаешь, какая публика в Ньюхолле.

— Мне ли не знать! Там живет мать Бетти. У нее вечно полон дом социалистов с шестизначным доходом и в костюмах от Гуччи, которые до сих пор искренне убеждены, что Ленин вообще-то хотел хорошего.

— Так или иначе, после коробок и языкатой бабы Еву занесло в другую крайность. Монастырь, конечно, обходится в небольшое состояние, но там хотя бы нормально учат и уважают авторитеты. Кстати об авторитетах — пора домой. Ева последнее время жутко злится, потому что я не хочу пятый год кряду мотаться по горам в Озерном краю, а ей подавай отпуск всей семьей и все тут.

Уилт допил пиво, сел на велосипед и покатил на Оукхерст-авеню, где Ева встретила его на удивление приветливо.

— Ах, Генри, ну разве не замечательно! Мы едем в Америку, — восторженно воскликнула она. — Дядя Уолли оплатил дорогу. Тетя Джоан так рада! Она звонила узнать, доставили нам билеты или еще нет, а их как раз утром принесли. Ну разве не…