Григорий Ряжский - Колония нескучного режима

Внезапно к ним с лаем бросился Ирод. Но, признав Прасковью, тут же завращал хвостом и приветственно напрыгнул на неё здороваться. На лай вышёл Шварц. Он открыл дверь на крыльцо, всмотрелся в пургу и остолбенел. Делегацию представляли пятеро: мать — собственноличной персоной, Прасковья, городского вида юноша и непонятного разлива пожилой мужчина в странной щукарской ушанке. Процессию завершала Ницца, чьё появление у дома по крайней мере было единственно ожидаемо. В полном недоумении он приоткрыл пошире дверь и приглашающим жестом повёл рукой в сторону тепла:

— Проходите, проходите…

— Мы по делу, — как только вошла, стряхнув в предбаннике снег и не здороваясь, доложилась мать, — я человека привезла. Вам нужно с ним побеседовать. А мы подождём. Но не задержимся, можешь не беспокоиться, — добавила с лёгким вызовом.

— Ладно, — невнятно пожав плечами, ответил Шварц, — раздевайтесь, проходите. Здравствуйте всем! — И отдельно бросил Ницце: — А ты как здесь? Ты что, с ними?

— Не, я сама по себе, Гвидона нету, так я к тебе. Ладно?

— Ну чего ты спрашиваешь, маленькая, что ли? — улыбнулся Юлик. — Давай проходи, грейся. Пойди пока в мастерской побудь, там печка топлена, а я к тебе потом приду. Ладно?

Ницца кивнула и исчезла.

— А можно я тоже в мастерской подожду, пока вы будете беседовать? — вежливо поинтересовался юноша, и Юлик обратил внимание, что он вполне симпатичный, с хорошим лицом и, судя по всему, недурными манерами.

— Ну конечно, мой друг, ступайте, понаслаждайтесь искусством. Ницца вам покажет, что к чему. Только поосторожней, у меня там горшки в заготовках расставлены. Не уроните какой, — и обернулся к остальным: — Так чем обязан вашему визиту, уважаемые гости? Что случилось?

Первым начал Джон, без подготовительного перехода.

— Я Джон Харпер, — произнёс он и коротко поклонился. — Моя дочь Патриша, насколько я понимаю, ваша супруга. Меня освободили из заключения, и я приехал, потому что мне сказали, что она может быть здесь. Ваша мама, Мира Борисовна, сообщила. Большое ей спасибо.

Шварц оцепенел.

— Не может быть… Как же… Как же так… Вы… Вы Джон Ли Харпер, Тришин отец? — и глуповато доспросил: — и Прискин? Э-э-э-э… Присциллин? Я правильно понял?

— Где они? — суховато спросил Джон, чтобы быстрее перейти к тому, зачем приехал. — Мне нужно их срочно увидеть. И сообщить, что Норе разрешён въезд в Союз.

Юлик очнулся:

— Так нет их. Обеих нет. Они вчера улетели в Лондон. Я вечером только вернулся, а Гвидон, кажется, ещё не возвращался из города. Мы их проводили вчера.

— Улетели? — разочарованно переспросил Харпер и сразу как-то потух глазами. — Как же это… я так хотел их видеть.

— Но они прилетят, обязательно прилетят, скоро уже, к началу весны. Приска, то есть… — Он поморщился. — Присцилла должна вот-вот родить, так что они улетели… — он улыбнулся, — улетели рожать вам внука. — Шварц почувствовал, что уже почти совсем пришёл в себя после первого лёгкого шока. — А живут они вон там, — он указал пальцем на дом, стоящий напротив, через засыпанный снегом овраг. — Видите?

Джон посмотрел в окно. В том же направлении вытянула шею и Мира Борисовна, стараясь сделать это по возможности незаметно.

— А вы што ж, атдельна типеря али как? — удивилась Прасковья, которая не была в Жиже со дня первой пенсии. Деньги по совету Миры она теперь получала в Москве, в сберкассе.

Шварц не растерялся:

— Мы решили, так лучше, баб Параш. Две семьи все же. Дети пойдут, то-сё…

Та понятливо закивала:

— Ну, ето дело ваша, можа, оно так и лутши будить…

Поняв, что вопрос, из-за которого они приехали, исчерпан, Мира Борисовна подала голос:

— Ну что же, в таком случае мы, очевидно, можем ехать?

По существу вопрос адресовался Джону Харперу, но был задан с такой интонацией, чтобы окружающим стало определённо ясно, что намерений задерживаться в доме сына у матери не имеется.

— Одну минуту, — сказал Юлик, — сейчас я вернусь.

Он зашёл в мастерскую, где Ницца уже успела втянуть Штерингаса в игру «кто вперед промахнется». Оба хохотали, потому что Сева постоянно не успевал убирать ладони и Ницца всякий раз звучно шлёпала своими маленькими ладошками по их тыльной стороне.

— У меня к вам будет небольшая просьба, молодой человек, — обратился он к Севе, — не могли бы вы сегодня вечером сделать один звонок? Нужно сказать Гвидону… Матвеевичу, ну я запишу, и телефон тоже, что отец Прис и Триш вышел на свободу. И ещё, что въезд их маме, Норе, в Советский Союз разрешён. Запомнили? Пусть он свяжется с ними и передаст эту информацию. Все детали потом. Сделаете?