Дмитрий Манасыпов - Тренер

Амин оказался рядом, когда они почти дошли до машины. Держал в руках старенький смартфон, старательно шевелил губами, читая:

– Это, дарагой, кароче… А, шайтан, офсайд, да, это такое положение, определяющее позицию нападающего по отношению к игрокам обороняющейся команды, как вообще недопустимую… Во.

Столешников похлопал Амина по плечу, похвалил.

И только отойдя дальше, не выдержал:

– Портится место.

И она наконец снова рассмеялась.

Столешников стоял у выхода, прислонившись к стене спиной. Слушал, как на галерею стадиона не торопясь поднимается любимая команда. Надо же, все-таки решили выйти на поле и потренироваться. Или что там в последнее время они изображают. Идут? Идут, красавцы…

О чем речь? Столешников прислушался. Вроде как про ребенка, что ли? Ну да, про Ярослава, сына вратаря. Вон он, Марокканец, почему-то оправдывается:

– …а куда я его дену?

Да, действительно, куда деть ребенка мужику с такими деньгами? Расскажи это Галине, через день сидящей на въезде в будке, та бы даже не посмеялась, надавала бы со злости ему по морде, не иначе.

А Раф, видно, жизнью особо не интересуется. Несет, как обычно, ерунду какую-то:

– Ну на продленку какую-нибудь можно один день оставить?

О чем они толкуют, вообще?

Ладно… Столешников дожидаться их выхода не стал. Выбрался из своего укрытия, оценив недоброе выражение на лице у каждого. Команда смотрела на тренера настороженно, с неприязнью, какая бывает от острого чувства собственной вины. Ну что, пацаны, подлянки ждете? Ну, это вы зря, Столешников – человек не самый хороший, но подлость не любит. Все только по-взрослому, все честно. Ладно… поговорим с говнюками? Поговорим, будем из них начинать людей делать:

– Здорово, Вить! Здорово, парни… знаете, что… Я где-то неправ был. Давайте забудем все и начнем заново. Вы же команда. Да, не простая, да, со своим характером, но… Вы все можете, все умеете. Я даже не знаю, чему я вас могу еще научить. Что я вам могу дать? – Столешников прошелся взглядом, как катком, хотя и прятал под безразличием все эмоции… Не, не заметили. – Но практику тренерскую получать мне надо, сами понимаете, люди взрослые. Давайте так, я буду приходить на тренировки, посижу, посмотрю. А вы спокойно работайте в свое удовольствие. Вообще расслабьтесь.

Кто-то из-за спины громко удивился, Муха, что ли, все забывает, как его зовут… беда, беда для тренера:

– В смысле? Вообще не будете тренировать?!

Какое потрясение в голосе парня. Правильно ли он все понял? И, если правильно, то как на это реагировать? Страшновато, видать, без тренера оказаться на стадионе, где, как на ладони, все видно, все и все знают, а тут такое предложение, да, Муха? Ну уйдет Столешников и уйдет, отступные заплатит, хватит аванса с первой зарплатой… а вот каждому из вас за результат, если что, самим ответ держать придется.

Вот и подумайте, как вам такой расклад, прикиньте.

– Ну а зачем вас тренировать? Вы ж не дети. Все можете… сами можете. Раф, дай-ка мяч, дай-дай, он вам, один черт, не нужен.

Он забрал хорошо накаченный, согретый руками Рафа, мяч. Тот его проводил тоскливым взглядом. Ну, что стоим, чего ждем, ребятки? На поле страшно без мячика выходить?

Столешников понимающе закивал:

– Если какие-то вопросы возникнут, ссылайтесь на меня. Скажите, мол, тренер велел силы экономить перед игрой. Штраф ввел: кто тронет мяч – тысяча рублей штраф. Любое касание мяча – штраф тысяча.

Раф недоверчиво покосился на него:

– Серьезно?

Вот Фома неверующий…

– Ну а почему нет? Вить, проследи. В остальном… Главное, на базе не бухайте, чтоб не спалили…

И пошел себе вниз, с мячом. А в спину тихо:

– Подстава какая-то…

Столешников оборачиваться не хотел, и так услышат:

– Доверять надо друг другу, пацаны, доверять!

Ну… он же их не обманул, даже сделал, как лучше. Просто они этого пока не поняли. Ничего, поймут.

На поле они вышли явно не понимая: а что теперь делать-то? Тренировка без мячей? Футболистам? Как бы оно мягче сказать, ведь…

– Вот, сука… – Раф вздохнул. Никто и не ответил.

А что тут можно ответить, когда это все же подстава. Но такая, мать его, тонкая, не придерешься.

Трибуны, обычно просто обдуваемые ветром и обсиженные воронами, когда нет игры, не пустовали. Полностью, само собой, не забиты, только от того не лучше.

– Сколько их? – Зуев, стараясь зайти за громаду Балкона, пытался подсчитать.