Владимир Орлов - Лягушки

— Проходите, Елена Михайловна, позвольте поместить на вешалку ваше пальто.

Не было бы ничего странного, если бы, раз возникла необходимость, Хмелёва, чтобы напомнить о себе и своей истории, вздумала бы явиться к автору пьесы в красном гусарском костюме или даже в платье британской принцессы. Но нет, сегодняшнюю Хмелёву можно было бы зачислить в штат турагентства, способного отправлять странников к скандинавским красотам с нефтяными платформами и вулканами Рейкьявика. Или — в штат умеющих считать работниц Сбербанка, работниц других банков Ковригин просто не знал. Огорчил Ковригина прямой пробор на манер пробора занудливой дикторши Первого канала.

— Что вам предложить, Елена Михайловна, кофе, чай или что-то из напитков? — спросил Ковригин, потом будто спохватился: — Кстати, и жена моя сейчас дома.

Свиридова сейчас же с чемоданом прошествовала в спальню.

— Здравствуйте, Леночка, — бросила она на ходу. — Я незамедлительно подойду.

Подошла она действительно быстро и была в халате с видами китайских гор и ущелий в пору дождей, там и тут на спине и на груди её краснели и желтели зонтики.

— Я чувствую, разговор ваш проходит вяло, но может моё присутствие, Леночка, помешает вашим откровенностям, я могу и уйти.

— Помолчи! — сказал Ковригин. — Посиди молча. Или приготовь на самом деле кофе либо чай.

— Кофе, — робко сказала Хмелёва.

Свиридова сходила, приготовила, принесла на пластиковом подносе три чашки и сахарницу. Спросила:

— А тебе, может, пиво подать?

— Нет, — сказал Ковригин. — Можешь не тарахтеть? Елена Михайловна, где вы сейчас проживаете, если не секрет?

— В пригороде, — сказала Хмелёва.

— У вас регистрация или прописка?

— Прописка, — сказала Хмелёва. — И за неё я благодарна вам.

— Вот тебе раз! — удивился Ковригин. — Но в нашем округе вы не прописаны.

— В тот же день, как я ушла от вас, все документы, я узнала позже, о наших с вами состояниях стёрлись или были смыты, а вот отметка о прописке у меня в паспорте отчего-то осталась. На несколько дней. И этого хватило. Не знаю, что и как произошло. И не могу догадываться.

— Зато Александр Андреевич догадывается, — сказала Свиридова. — А вот ты теперь, Александр Андреевич, помолчи. Ты со своим занудством или деликатностью будешь подбираться к сути дела часа три.

— У меня есть время, — сказала Хмелёва.

— Вы, Леночка, за три часа завянете и забудете, ради чего явились сюда. Да и не способен Ковригин понять девичью душу. По себе знаю. Пусть он посидит в своём кабинете, поработает над своим замечательным романом "Записки Лобастова", а мы с вами поболтаем на кухне, поговорим по-бабьи, не исключено, что и со слезами. Ко всему прочему у вас, Леночка, наверняка возникли какие-либо профессиональные тупики, и не Ковригину, дилетанту, в них разбираться.

— Это произвол, — сказал Ковригин. — Это насилие над волей Елены Михайловны.

— Но, пожалуй, Наталья Борисовна права, — сказала Хмелёва.

— Ваше дело, — сухо сказал Ковригин и отправился к письменному столу.

Он был раздосадован. Или даже обижен. Эко Наталья Борисовна всё повернула. А ведь Хмелёва решилась обратиться за помощью к нему, Ковригину, его же деликатно попросили отойти в сторонку. Опасалась ли и впрямь чего-либо Свиридова? Или она просто посчитала себя первым номером в их паре? Если так, не указала ли она проектором суть их с Ковригиным будущего? Впрочем, он быстро остыл. Конечно, куда больше толка должно было выйти из общения Хмелёвой с Свиридовой. Доверила бы Хмелёва ему все свои бабьи секреты? Вряд ли…

И тут Ковригина посетило озорное соображение. Он сидел у "городского" телефона и набрал номер мобильного, оставленный в Авторском обществе литературным секретарём Лоренцой Козимовной, набрал и услышал: "Пошёл в баню!"

— Лоренца Козимовна, — сказал Ковригин. — Я уже сходил в баню. И не один. С чем вас и поздравляю.

— Какая я вам Лоренца Козимовна! — басом взревел собеседник.

— Я знаю, — сказал Ковригин. — Какой вы мельник? Вы здешний ворон! Но при этом и Лоренца Козимовна.

— Извините, Александр Андреевич, — услышал Ковригин женский голос, — сразу я не узнала вас. А то ведь докучают меня любители разговоров. Вот и приходится посылать их в баню.

— Я задам вам два-три незначительных вопроса. И всё. Вы позволите?

— С вами-то я готова общаться часами, Александр Андреевич, чуть было не назвала вас Сашенькой, но на "Сашеньку" имеют права любимая вами женщина и ещё сестра Антонина. Так о чём вопросы?