Владимир Орлов - Лягушки

В бухгалтерии, уже в кассе, в самый интересный момент его отвлёк от написания суммы прописью призывный звонок драгоценной Натальи Борисовны. А призывала Свиридова приехать в ателье известного фотолетописца театральной жизни Пахомова.

— Надо, чтобы ты был здесь через полчаса, свет поставлен, — сказала Свиридова. И тут же поправилась: — Хорошо бы, если бы ты сумел добраться сюда через полчаса.

— Зачем? — спросил Ковригин.

— Завтра или послезавтра узнаешь…

— Я не успею, — сказал Ковригин.

— Хорошо, я сейчас вышлю тебе машину.

Пахомова Ковригин знал. И Пахомов знал его. Актёры перед ним заискивали, будто бы Пахомов мог обеспечить их знаком совершенства и причастности к талантам. Впрочем, заискивали и как перед мастеровым из ДЭЗа, водопроводчиком, например, пообещавшим новый рассекатель. Фотографироваться Ковригин не любил, а потому и высокомерие Пахомова, причислившего себя к демиургам или хотя бы к уставшим от общений с актёрским быдлом, для Ковригина ничего не значило. И сейчас он не то чтобы стал хамить автору дорогих фотоальбомов, просто проявлял себя человеком независимым от указаний Пахомова и допускал ехидства.

— Не дразни его, — шепнула Свиридова, — Он боится тебя. А потом отыграется на мне… Он занят профессиональным делом…

— Истинные профессионалы, — сказал Ковригин, — люди скромные и ведут себя в деле тихо, будто их и нет… И вообще — я-то тут зачем?

— Ну, ладно, — сказал Пахомов Свиридовой, — сойдёт…

Потратил Пахомов на Ковригина полчаса. Никаких нарядов из своего гардероба или реквизита не предлагал. Лишь однажды попытался напялить на Ковригина жёлтый вельветовый пиджак от Версаче, но Ковригин взроптал.

А Свиридова стояла рядом тихо, с ангельским смирением.

Да и вообще она была ангел.

Пахомов попросил Ковригина полуобнять Наталью Борисовну за плечо, в ожидании полёта птички не застывал, а напоминал эксцентрика, в секунды менявшего позы и проделавшего жонглёрские действия со своей камерой. Скорее всего, дурачился. Но отчего-то и нервничал.

— Ну, всё, — сказал Пахомов. — Ты, Саша, свободен. Можешь гулять, можешь после трудов праведных сходить в шашлычную у Никитских ворот. Сам бы сейчас туда отправился.

Будто бы знал о "предбрачном" ужине с Хмелёвой в грузинском ресторане. Будто бы издевался… Хотя вряд ли… А Наталья знала. От него, Ковригина, и знала.

— Сходи, сходи, Сашенька, — голос Свиридовой сейчас был голосом Джульетты, — вечером дома, видимо, не будет горячего. А у нас с Николаем ещё много работы…

— Догадываюсь, — сказал Ковригин. — Однажды оказался свидетелем фотосеанса Рины Зелёной. На один кадр ушло часа три… И при том был сыгран спектакль с капризами.

— Хорошо, что ты знаком с особенностями актёрской жизни, — сказала Свиридова. — Кстати, ты узнал, как связаться с этой курьершей, Лоренцей?

— Кое-что узнал, — сказал Ковригин.

— Ну и ладно, — заключила Свиридова. — И иди… Не мешай нам с Колей работать. Он великий фотомастер. И сделает мой портрет для выставки в Амстердаме…

— Привет вам и удач в работе, — сказал Ковригин.

— Да, — остановила его Свиридова. — Имей в виду. На днях мне придётся лететь в Синежтур. Ненадолго.

— Зачем? — удивился Ковригин.

— И зачем и с кем. Зачем — братать Синежтур с Гуанчжоу, бывшим Кантоном. А с кем — с китайским Послом. Меня уговорили составить ему компанию. Дело государственное.

— Придётся почесать в затылке и задуматься, — сказал Ковригин. — Трудно быть государственной жены мужем.

— Да, тяжкое это занятие, — усмехнулся Пахомов.

— Не тебе об этом судить, — резко сказал Ковригин. На следующий день в некогда серьёзной, а нынче умеренно-легкомысленной газете, как будто бы брезгливо относящейся к сплетням на уровне "Ты не поверишь, но проглотишь", был опубликован фотоочерк о поездке Натальи Свиридовой в Южный Китай. Сообщалось, что фотографии исполнены маэстро Николаем Пахомовым, а также взяты из личного архива Н. Б. Свиридовой. Читатели и поклонники Звезды могли порадоваться портрету Н. Б. в образе китаянки Тао Хоа и её вчерашнему московскому состоянию. На одном из снимков присутствовал Ковригин, глупый, напряжённый, будто услышавший на плацу команду: "Смирно!", но забывший снять руку с плеча дамы. Ну, Пахомов, подумал Ковригин, ну, скотина! Подпись под снимком извещала о том, что здесь Свиридова запечатлена со своим давним приятелем Сашей.

— Значит, я твой давний приятель Саша, — отложив газету, сказал Ковригин Свиридовой. — Спасибо. Хоть имя твоего приятеля возникло.