Юлия Лавряшина - Простить нельзя помиловать

– А у вас есть? – пробормотала она смущенно.

Вспоминать ночную истерику было неловко. И выбираться из чужой постели тоже. Дина даже в детстве у подруг не ночевала. Не любила чужие дома.

Лиля вытянула шею:

– Вон баночка, на подносе. Мне сделаешь? Только без сахара, ладно? Толстеть доктор запретил. А кофе ох как хочется! Поможешь старой, больной тетке?

– Вы не тетка! – вырвалось у Дины.

Может, сперва следовало опровергнуть «старую», но ее слух царапнуло именно это слово, которое никак не подходило Лиле, а ею самой использовалось как ругательное. Вот соседкам по палате оно подходило в самый раз… Интересно, они хоть заметили ее отсутствие? Дина отвернулась, чтобы включить чайник. Ну, и вообще…

– Конечно, конечно. Я – девушка, – усмехнулась Лиля. – Девушка с ребенком.

Дина покосилась на ее подвешенную ногу:

– У вас есть ребенок?

– Девочка. Моя девочка. Таня.

Вот теперь, когда солнце освещает комнату и Лилины очки лежат на тумбочке, можно рассмотреть ее глаза. От того, что речь зашла о дочери, они ярко засветились, словно небесная синева, впитавшая солнце. Или до этого тоже были такими глубокими и веселыми? Только непонятно, чему радоваться-то при такой жизни? Тринадцать операций…

А у Лили рот так и расплывается в улыбке:

– Она у моей сестры в деревне живет, пока я тут валяюсь. В субботу должны приехать, так что увидишь мою Татьяну. Не поверишь, ей здесь нравится! Говорит: «Мам, у тебя тут так интересно, трубочки всякие, надписи непонятные». Это она про капельницу.

– Сколько ей? – спросила Дина только потому, что всегда об этом спрашивают и надо же как-то поддержать разговор.

– Самой не верится, но уже семь! Уму непостижимо, как столько лет пролетело? В сентябре в школу пойдет. Так что мне нужно срочно выбираться отсюда.

О том, что было более интересно, чем возраст девочки, спрашивать неловко. Да, собственно, и так ясно, что никакого мужа у Лили не было и быть не могло. Ее, Дину, тоже теперь никто не возьмет замуж. Кому она нужна, вся искалеченная? Да и ладно, ей и самой не очень-то хотелось замуж, если честно! Таких родителей, как у нее, все равно ни у кого в мире больше быть не может… И какой тогда смысл?

Перемешивая кофе, она с такой силой зазвенела ложкой, что это напомнило звук приближающегося трамвая. Только уехать на нем подальше от этой клиники было невозможно, даже если бы она решилась бежать. Некуда.

Лиля наблюдала за ней, не пряча улыбки:

– Да ты спрашивай, вижу ведь, что распирает! Муж у меня был. Ничего такой муж…

Дина прекратила звон:

– И куда же он делся?

– А, я его выгнала! – беспечный взмах руки.

– Как это – выгнала?

Разве можно в это поверить? Она ведь – инвалид, эта Лилита, если уж начистоту. Разве такие бросаются мужиками? Наоборот, руками и ногами держаться должны!

– Да так, выгнал, и все. И даже не потому, что он спиртным увлекался, пока я Танюшку в деревне растила. Такое с каждым может случиться, это можно было простить. Если бы хотелось… Но мы уже к тому времени стали чужими. Я не чувствовала в нем родного человека, понимаешь? Такого, без которого ни дня не прожить.

– И куда же он делся?

Лиля опять несколько раз махнула рукой, словно заново провожала его подальше:

– Вернулся в свою Белорусскую пущу. Зубр. Роман такой был, не читала?

– При чем тут роман-то?

– Ни при чем, просто вспомнилось. А Володя даже не вспоминается. Вот так.

Продолжая держать в руках ее чашку, Дина с недоверием спросила:

– Но ведь вы же любили его, наверное, если женили на себе?

– Я? Женила?! – вместо гнева в ее глазах показался смех. – Еще чего! Ты так решила только потому, что у меня нога больная? Нет, девушка, ошибаетесь. Это он всю дорогу от Москвы до Красноярска уговаривал меня выйти за него. Уговорил. Долго ехали, видимо!

Она рассмеялась уже вслух, жестом показав, чтобы Дина отдала кофе, и приподнялась на локтях:

– Подними, пожалуйста, чуть повыше… Вот так. Отлично! Давай чашку.

– А как вы будете пить, прольется же!

– Воображая, как будто это коктейль, – через соломинку. Каприз старой аристократки… Подай, пожалуйста, она где-то на тумбочке валяется.

– Здесь много чего валяется… – разгребая вещи пальцем, заметила Дина и с удивлением услышала, словно со стороны, как ворчливо это вышло, будто она была из них двоих старшей и выговаривала безалаберной девчонке за ее неряшливость.

Лиля издала прерывистый вздох, в который не очень-то верилось:

– Ну, аккуратность никогда не была моей сильной стороной…