Алессандро Д'Авения - Белая как молоко, красная как кровь

— Вот так.

И струна начинает вибрировать.

Помогаю Беатриче играть.

Она смотрит на меня и улыбается, как будто я показал ей какое-то скрытое тысячелетиями сокровище, хотя всего лишь научил извлекать звук.

Она в нетерпении отдаёт мне гитару:

— Покажи, как ты это делаешь, так быстрее научусь.

Беру гитару, Беатриче слегка отодвигается, съёживается и обнимает руками свои колени.

Проигрываю мелодию. Беатриче узнаёт песню Элизы и закрывает глаза, словно ищет что-то утерянное.

— Почему не поёшь? — спрашивает она.

Спешу ответить:

— Потому что не знаю слов.

Но, по правде говоря, только потому, что боюсь сфальшивить.

Закрыв глаза, Беатриче начинает тихо-тихо напевать:

Аккомпанирую, и голос её заполняет всю комнату:

Сопровождаю последние слова заключительным аккордом.

И мы остаёмся с ней в тишине, наступившей после окончания песни. Это какая-то двойная тишина — тишина в квадрате, в которой эхо прозвучавших слов как бы вновь повторяется, подобно колыбельной, усыпившей лишние заботы и пробудившей то, что нужно.

Беатриче открывает глаза и улыбается: зелёный цвет глаз и огненно-рыжий цвет волос обрамляют её сияющую улыбку — это краски, которыми нарисован мир.

Потом Беатриче плачет: слёзы текут по улыбающемуся лицу.

Сдерживая волнение, смотрю на неё и не понимаю, почему страдание и радость плачут одинаково.

Порой приготовление уроков вместе с Сильвией оказывается единственным спасением от ядовитой тоски. Занимаемся, и бывает, какие-нибудь стихи Данте или высказывание какого-нибудь философа уносят нас очень далеко.

Рассказываю Сильвии о посещениях Беатриче. Рассказываю про всё, о чём мы говорим, и становится легче, потому что после встреч с Беатриче у меня словно камень какой-то остаётся на сердце. И как избавиться от него, не знаю. Но разговоры с Сильвией служат, похоже, неким ферментом, облегчающим моё существование. Сильвия слушает мои рассказы внимательно и никак не комментирует. Но мне достаточно и её молчания. Однажды, правда, она предложила:

— Хочешь, помолимся о ней?

Я доверяю Сильвии и, раз она считает, что это поможет, соглашаюсь. Так что иногда мы произносим простую молитву. Я-то в неё не верю, но Сильвия верит. И поэтому мы молимся о выздоровлении Беатриче:

— Боже (если ты есть — это я добавляю про себя), вылечи Беатриче!

Очень простая молитва, но в ней главное. И если бог — это бог, то ему не нужны лишние слова. Если бога нет, они бесполезны. Но если он всё-таки существует, то, может, пробудится от своего миллионолетнего сна, чтобы хоть раз сделать что-то действительно полезное. Этого я никогда не говорил Сильвии, чтобы не обидеть её, — но думаю-то я именно так.

Беатриче. Навещаю её каждую неделю. В разные дни, в зависимости от её состояния, потому что иногда она чувствует себя совсем плохо. Нет никакого улучшения. Последние переливания крови несколько стабилизировали состояние. И если ей лучше, она сама или её мама присылают мне СМС, когда прийти, и я спешу к ней на общественном транспорте (мой мопед после несчастного случая похоронен, и вряд ли можно надеяться на его непременную реинкарнацию, и хотя ущерб покрыт страховкой, договор от 21 марта предусматривает возможное обсуждение вопроса о приобретении нового транспортного средства только после перехода в следующий класс).

Направляясь к Беатриче, всякий раз несу ей что-нибудь, чтобы порадовать. Когда прихожу к ней, моя цель — подарить ей кусочек рая (в образном смысле, конечно, потому что не верю в его существование), но потом именно там и обнаруживаю истинный рай (выходит, он всё-таки существует, потому что такая красота не может не быть вечной). Однажды я принёс Беатриче компакт-диск с двумя фортепианными пьесами, какие нравятся ей.

— Давай потанцуем.

Она произнесла это тихо-тихо. Я не поверил своим ушам. Придерживаю необыкновенно хрупкое тельце Беатриче и осторожно покачиваю её, словно воздушный шарик, который в любую минуту может подняться вверх. Волосы у Беатриче уже немного отросли, и чувствуется их аромат. Держу её за руку и за талию: хрустальный бокал, который может разбиться в любую минуту даже от красной жидкости, которую хочу в него влить.