— А мы с вами как были тут, так и есть, — отозвался старик. Он нагнулся и начал выгребать мусор из-под кормушки.
По его тону миссис Макинтайр прекрасно поняла, что он хочет сказать. Лучи солнца, пробиваясь сквозь щели в потолке, падали ему на спину, как бы разрезая ее на три части. Она смотрела на сплюснутое лицо старика и на длинные руки, крепко вцепившиеся в мотыгу. Может, ты и был тут до меня, подумала она, но я наверняка останусь здесь, когда тебя давно уже не будет.
— Я полжизни провозилась с никчемными людишками,— строго проговорила она,— но теперь с меня хватит.
— Что черные, что белые — разницы нет,— сказал старик.
— С меня хватит,— повторила миссис Макинтайр, одергивая ворот темного халата, который она накинула на плечи вместо плаща.
На голове у нее была широкополая черная соломенная шляпа. Двадцать лет назад она заплатила за нее двадцать долларов, а теперь прикрывалась ею от солнца.
— Деньги — корень всех зол, — продолжала она. — Судья это каждый день повторял. Он говорил, что лучше бы их совсем не было. Что вы, черномазые, оттого так и обнаглели, что в обращении ходит слишком много денег.
Старик негр хорошо помнил судью.
— Судья, он говорил, что мечтает дожить до того дня, когда у него не будет больше денег нанимать черномазых, — сказал он. — Когда, говорит, такой день настанет, мир опять перевернется с головы на ноги, вот что он говорил.
Миссис Макинтайр наклонилась вперед, подбоченившись и вытянув шею.
— Ну так вот, у нас этот день, можно сказать, почти что настал. Я вам давно говорю — глядите в оба. Я больше со всякими бездельниками возиться не стану. У меня теперь есть человек, которому нужно работать!
Старик знал, когда ответить, а когда и промолчать. Немного выждав, он сказал:
— Видали мы, как они приходят и уходят.
— Впрочем, Шортли еще далеко не худшие, — сказала она. — Я отлично помню этих Герринов.
— Это те, что были перед Коллинзами.
— Нет, перед Рингфилдами.
— Ох уж эти Рингфилды! — вздохнул старик.
— Вся эта публика попросту не хочет работать, — сказала миссис Макинтайр.
— Видали мы, как они приходят и уходят, — повторил он, словно рефрен, — но такого, как этот, — тут он нагнулся, чтоб заглянуть ей в лицо, — такого, как этот, у нас еще отродясь не бывало.
Кожа у старого негра была цвета корицы, а глаза до того потускнели от старости, что казалось, будто они завешаны паутиной.
Миссис Макинтайр пристально на него посмотрела и не отводила глаз до тех пор, пока он снова не нагнулся и не выгреб из-под тачки кучу стружек.
— Поляк уже вычистил коровник за то время, что мистер Шортли только еще раздумывал да собирался, — с расстановкой проговорила она.
— На то он и есть из Полячии, — проворчал старик.
— Не из Полячии, а из Польши.
— В Полячии не то, что у нас, у них там все по-другому, — сказал он и принялся бормотать что-то невнятное.
— Что ты там болтаешь? Если хочешь что-нибудь про него сказать, говори громко.
Неестественно согнув колени, старик отскребал снизу дно кормушки.
— Если ты видишь, что он делает что-нибудь дурное, ты должен сразу же мне сказать.
— Не то чтоб дурное, а так… другие так не делают,— пробормотал старик.
— Ничего ты про него не знаешь, — отрезала миссис Макинтайр. — Он здесь, здесь и останется.
— Такого, как он, у нас еще отродясь не бывало, — сказал старик и вежливо усмехнулся.
— Времена меняются. Знаешь, что сейчас делается с земным шаром? Он просто пухнет. На нем развелось столько народу, что выжить могут только самые ловкие, бережливые и энергичные, — сказала она, отстукивая по ладони в такт словам «ловкие, бережливые и энергичные».
В дальнюю дверь стойла ей была видна дорога, ведущая к коровнику. У открытого коровника стоял мистер Гизак с зеленым шлангом в руках. Во всем его облике чувствовалась какая-то скованность, заставлявшая миссис Макинтайр даже в мыслях подходить к нему с опаской. Наверно, это оттого, что с ним так трудно разговаривать, решила она. Когда ей нужно было что-нибудь ему сказать, она сразу начинала кричать, мотать головой и размахивать руками, и всякий раз при этом чувствовала, что из-за ближайшего сарая подглядывает или подслушивает кто-нибудь из негров.
— Нет и нет, — заявила она, усаживаясь на кормушку. — Я теперь твердо решила, что бездельников с меня хватит. Очень мне надо на старости лет возиться со всякими Шортли, Рингфилдами и Коллинзами, когда на свете полно людей, которым нужно работать.
Читать дальше