Фэй Уэлдон: Расщепление. Беда

— Какую игру ты затеяла? — спросил он. — Чего тебе нужно? Титул, дом или образование для твоих детей?

Анджелика уцепилась за руку Эдвина, но ее жених, казалось, был не способен выручить ее. Он вдруг обессилел. Именно до такого состояния матерые олени-самцы неизменно доводят тех своих отпрысков, которые легкомысленно оказываются в пределах досягаемости.

Лорд Коуорт взвесил резак на ладони и выпустил Анджелику — она ему мешала. Резак был из старого ржавого железа с ручкой из старого крепкого дерева.

— По-моему, ты ему понравилась, — тихонько сказал Эдвин.

— О чем вы шепчетесь? Что затеваете? — У старика отсутствовал один из передних зубов. Он стукнул себя ручкой по губам. Скоро должен был выпасть еще зуб. И в любом случае во рту у него, когда он его откроет в следующий раз, будет полно крови. Полезный фокус. Когда лорд Коуорт отправлялся в Палату лордов по случаю коронации или приема туда какого-нибудь его родственника, он надевал полное облачение, но все остальное время расхаживал в халате и любил, чтобы рот у него был в крови. Он редко покидал свои покои, чтобы управлять фамильным состоянием Райсов.

— Я люблю вашего сына, — сказала Анджелика. — Вот это я и шептала. Пустенькие нежности, понимаете?

Это заткнуло ему рот.

Во всяком случае, старик не запретил им пожениться. Эдвин не смог бы пойти против отца, да Анджелика этого от него и не ждала. Но теперь у нее появился шанс спасти его, укрепить его уверенность в своих силах, помочь ему узнать и принять себя. Ее переполняли самые добрые намерения.

— Твои братья приедут на свадьбу? — стоически спросила Анджелика.

— Сомневаюсь, — стоически ответил Эдвин. Они поженятся без лишнего шума. Она хотела сделать его счастливым. Она же понятия не имела, каким дерганым может сделать мужчину жизнь в семье, нашпиговав его вечным ожиданием неминуемых провалов, того, что его поставят на место и забракуют. Его старшие братья-близнецы (старше его на двадцать лет) жили теперь под тропическим солнцем Южных морей с красивыми темнокожими женами. Один близнец держал ресторан, другой — пристань для яхт. Фамильное состояние Райсов обеспечило оба предприятия компетентными управляющими: рыба приплывала косяками, яхты подходили к причалам. Титулы завораживали всех и вся. Небрежные интонации английской аристократии сохраняют свое обаяние в путешествии, но у себя дома теперь режут слух.

Ансамбль «Свихнутая целка», естественно, не желал иметь ничего общего с Эдвином, его твидовым пиджаком и его завязанным узлом шарфом, а потому Анджелика не пожелала иметь ничего общего с ними.

— Я бросаю музыку, — сказала она. — Не все то золото… Настоящего таланта у меня нет.

Теперь, когда она увидела свою мать в мини-юбке, у нее пропал всякий интерес к эксцессам. Теперь, когда она заглянула в бездну горестей Эдвина, ликующее беснование стадионов под рок-музыку вызывало у нее брезгливость. К тому же ее отец скончался, так кого же было шокировать? Ее мать стала шоконепробиваемой; друзья семьи научились ее ценить, поскольку рядом с ней их дети представали в более выгодном свете. Настало время махнуть рукой и повзрослеть.

Руки у Анджелики были до того худые, что Эдвин легко обхватывал их двумя пальцами там, где, займись она бодибилдингом, наросли бы бицепсы. Ему это нравилось. Кому в эти дни выпадает невеста-девственница? Он чувствовал, что брак с ней понудит злаковые произрастать обильно, а сухую гниль исчезнуть; прорвав плеву, обагрив брачные простыни, он подарит нормальность и благоденствие краю, которым правит безумный старик, его отец.

Кто-то же должен отвечать. Его братья-близнецы сбежали, бросили его, обрекая как раз на это. Его жизнь мнилась ему жертвой, преданной на заклание: жуткие девушки льнули к нему, несмотря на его внешность, несмотря на броню жирка, который защищал его в ранней юности, так что его пенис выглядел крохотным, а страдания — смешными; они льнули к нему и загоняли в постель ради его титула, принадлежности к земельной аристократии, патрицианского произношения, и пусть при обычных обстоятельствах богатства он не унаследует никогда — ничего, кроме пугающей ответственности и неизбежной отверженности. Зато безумие отца унаследовать он может сполна, хотя и не отцовскую власть. Мало-помалу лорд Коуорт передавал эту власть Роберту Джеллико, управлявшему его имением, а Роберт Джеллико не только был безошибочно компетентен, но сверх того — сильным, разумным человеком, который не поддавался эмоциям и не признавал финансовых обязательств, накладываемых родством. Эдвин жаловался, что Роберт Джеллико смотрит на него как-то странно.