Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Я подразумеваю, что мы не до конца расщепились, — сказала Анджелика, — но еще одна травма, и, черт возьми, мы расщепимся. И не будем больше знать, что затевают остальные; не будем действовать по общему согласию; а просто будем владеть телом по очереди. Или жульнически его захватывать, чуть остальные зазеваются. Вот что происходит, когда личности расщепляются. И как бы нам не впутаться в неприятности похлеще.

— У меня больше прав на это тело, чем у любой из вас, — сказала Джелли.

— Бульшую часть времени я все равно тебя не слышу.

— Какая хреновая одежка, — сказала незнакомка.

— Теперь видишь, что я подразумеваю? — спросила Анджелика. — Уже началось. И здесь могут быть и еще другие мы. О черт! Леди Райс, где ты?

— Я так устала, мне так грустно, — простонала леди Райс. — И право же, мне никто из вас не интересен. Я просто хочу остаться одна.

— Черт! — повторила Анджелика, заблокировала их всех и завладела полным контролем. Она заказала в номер чай из шиповника, приняла витамин С и уснула.

Далее следует формальный и официальный отчет, написанный Джелли позднее, когда ее способности рассказчицы достаточно отшлифовались, — отчет о том, каким образом Анджелика оказалась в таком милом положении.

Хомски доказывает, что язык — врожденное свойство и не приобретается через обучение; что все языки мира существуют в сознании ребенка, пока он не начинает говорить, и механизмы данного языка включаются окружением, в котором находится ребенок. Точно так же, полагает Джелли, в сознании всех нас существует любое число возможных личностей, но при нормальном положении вещей лишь одной дано проявиться, однако у некоторых индивидов при некоторых обстоятельствах может проявляться и горстка других. Возможно, мы осознаем их лишь как отголоски внутреннего разговора, конфликтующих мыслей в голове, но порой среди них оказываются такие личности, что им просто удержу нет.

— М ам, — сообщила Анджелика из телефонной будки, — я познакомилась с этим мужчиной и везу его к нам домой.

Домой — в скромный дом, обрамленный английским сельским пейзажем у пределов деревушки Барли. Там в некоторой скученности обитали учителя, сотрудники службы социального обеспечения и им подобные; люди с чистыми сердцами и малыми доходами. Что до сельских работников, то их полностью вытеснили падение заработной платы и рост цен. Да и кому нужны сельские работники? Дома становились много прибыльнее, чем урожаи злаковых в какую бы то ни было эпоху.

— Ты слишком молода, — тут же ответила мать Анджелики. Но вот для чего именно молода, она не сказала. Эдвину исполнился двадцать один год, Анджелике — семнадцать.

— Ты мне не доверяешь, — сказала Анджелика. — Как всегда. Обращаешься со мной как с ребенком.

Она повторяла это с двенадцати лет, с тех дней, когда в деревне обосновалась киногруппа, снимавшая «Тэсс дʼЭрбервилл» по роману Т. Гарди.

— Ты и есть ребенок, — сказала миссис Лавендер Уайт, — сколько бы колец ни вдела себе в нос. — В то время у Анджелики, кроме двух колец в каждой ноздре, было еще по двенадцать колец в обоих ушах, но к этим миссис Уайт успела привыкнуть. Смущали ее кольца в носу: а вдруг они непоправимо обезобразят нос? И куда еще ее дочь вдела себе кольца? Даже подумать страшно. — Если хочешь знать, я тоже познакомилась с одним мужчиной, прямо как ты.

— Но папа же всего год как умер, — расстроенно сказала Анджелика. Вдовам положено потихоньку стушевываться; они должны сходить на нет ради своих детей.

— Твой отец не возражал бы, — мягко сказала миссис Уайт. — Он всегда хотел, чтобы я была счастлива.

Мужчина, с которым она сожительствовала, был женат и приходился отцом Мэри, школьной подруги Анджелики. Звали его Джеральд Уэзерли. Он состоял в Ассоциации родителей и учителей, как и мистер Уайт, ныне покойный. Пока мистер Уайт был жив, они неплохо ладили, вынуждена была признать Анджелика. До того, как он оставил жену вдовой, нуждающейся в чьих-то заботах.

— Не верю, и все, — сказала Анджелика. Кому приятно, когда тебе подставляют ножку. Дочь везет домой рекордный, как она считает, улов, а мать уже резвится в воде с дельфинами.

Телефонная будка была, пожалуй, самой миленькой во всей стране. Борцы за сохранение окружающей среды добились разрешения выкрасить ее зеленой краской вместо традиционно багряной, так что будка не резала глаз, настроенный на окружающие прелести. Три года подряд Барли завоевывала приз самой живописной деревушки в стране — летом ухоженные каменные коттеджи уютно утопали в садиках, жимолости и жужжащих пчелах; беленые с бурыми балками средневековые домики, клонящиеся друг к другу в поисках поддержки; а в середине церковь с латунными шпилем; общественный выгон, пруд с утками, старинная рыночная площадь и автобусная стоянка за пределами деревни специально для туристов. Но даже эти последние не слишком нарушали безмятежный покой Барли, ибо приходский совет разрешил открыть всего один магазинчик сувениров и практически не обеспечил туристов хоть какими-нибудь удобствами. Об этом стало известно, и экскурсионные автобусы в большинстве избегали посещать такую скучную дыру.