Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Но с кем Сьюзен уехала? — спросила леди Райс. — Я уверена, что уехала она не одна.

— С художником Аланом Эдлиссом, — сказал Эндрю Неллор. — Сьюзен любила меня, но мне нечего было ей предложить. Я не богат и не знаменит, как он. И все-таки никто никогда не поймет Сьюзен так, как ее понимаю я. Со мной она была бы счастлива.

— Любовь — это хорошо, — сказала Анджелика. — Жаль насчет жены. А детей она с собой взяла или подбросила кому-нибудь?

— Она сказала мне, что завезет Роланда отцу. Ему нужна дисциплина.

Леди Райс поехала в амбулаторию, которую Розамунда Плейди открывала теперь всего два раза в неделю всего на четыре часа. Время оказалось не то, амбулатория была закрыта — да и когда она теперь не была закрыта? Ламберт и маленький Роланд сидели на низкой каменной ограде напротив. Маленький Роланд хлюпал носом.

— Я хочу к мамочке, — ныл он. Симпатичным ребенком он не был. Нытье свидетельствовало о капризности, а не о горе, но что в этом понимала леди Райс? У нее же не было своих детей.

— Да радуйся ты, — сказала Джелли, которая была в очень-очень скверном настроении, — что эта стерва уехала. И с чьим-то чужим мужем, не с твоим. Пора тебе проснуться, леди Райс. Ты становишься нестерпимой занудой.

— Иди ты на… — сказал какой-то голос.

— Может, и стоило бы, — сказала Джелли Уайт, и на заднем фоне послышался гомон язвительных воплей и насмешек, от которых волосы леди Райс встали дыбом. Чьими они были?

— Розамунда вышвырнула меня вон, — сказал Ламберт леди Райс. — Уехала с детьми. Вышвырнула и заперла передо мной дверь, когда Сьюзен подкинула мне Роланда. У меня нет ключа. А Роланд обмочил штаны, и от него пахнет.

— Ну так взломай дверь, — сказала леди Райс.

— Мне не хочется делать это, — сказал Ламберт так, будто то, что человеку хочется делать, и то, что он делает, — это одно и то же. Он был не в том состоянии, чтобы ему поручали ребенка. Как Эндрю Неллор, он был не мыт и не брит. — Последнее время я плохо себя чувствую, — сказал он. — Я подолгу не встаю с постели. Розамунду я не виню, я виню себя. Просто не думаешь, верно, — сказал он, — когда начинаешь трахать жену ближнего, что может случиться подобное. Сирину она повезла к Клайву с Натали и оставила ее там. Она говорит, что Клайв — отец Сирины. Думаю, у Натали снова истерика.

Леди Райс увезла Ламберта с Роландом к себе, поскольку больше им деваться было некуда. Эдвин все еще не вернулся. Ну, хотя бы это вышло удачно.

Леди Райс уложила Ламберта с Роландом в постель в запасной спальне на верхнем этаже, а затем сама забралась к ним под одеяло. Только для того, чтобы согреть их, чтобы успокоить их и не меньше — себя малой толикой душевного тепла. И еще — она так устала! Маленький Роланд уполз в ноги кровати подальше от этих взрослых, оказавшихся неожиданно и необъяснимо совсем рядом. Леди Райс была в верхней одежде. Как и Ламберт. Ночь была холодной; запасная спальня, та самая, в которую провалилась дымовая труба в более счастливые дни, находилась на самом верху дома, куда отопительное тепло, хотя центральное отопление было установлено новое, никогда толком не достигало.

— Где Эдвин? — спросил Ламберт, сотрясаясь от озноба под одеялом, лишь смутно сознавая, где он, но стараясь быть вежливым. Его лицо на фоне белого постельного белья выглядело нездорово раскрасневшимся; рыжеватая щетина пробивалась между прыщей. Огорчения вызывали у него прыщавость, точно он был подростком.

— Не знаю, — сказала леди Райс. — Но во всяком случае, Сьюзен с Аланом Эдлиссом. Я очень тревожилась из-за Эдвина и Сьюзен.

— Зря, — сказал Ламберт. — Сьюзен так и не сумела заполучить Эдвина. Старалась, но у нее ничего не вышло. Она перепробовала всех мужчин в окрестностях, кроме Эдвина, а именно его ей хотелось по-настоящему: из-за титула, из-за этого дома, из-за того, что он ей не поддавался. Ты ей никогда не нравилась, Анджелика, но она тобой восхищалась. Она не понимала, что у тебя за власть над Эдвином.

— Я его люблю, — сказала леди Райс, будто это было исчерпывающим объяснением. И тут она услышала, как Эдвин громыхает и зовет по всему дому. Она была слишком гордой, чтобы встать с кровати, а к тому же слишком усталой и слишком замерзшей, и, когда Эдвин ворвался в комнату, пнув дверь и крича — ведя себя так, будто дверь была заперта, хотя, конечно, заперта она не была (ведь запором служила старая защелка, которую всегда заедало, как он, конечно, не мог не знать), — леди Райс так и лежала в кровати с Ламбертом, хотя и в таком количестве одежды, что ее никак нельзя было заподозрить в сексуальной мотивации. Просто она, как и Ламберт, устала, замерзла и с нервами на пределе. Однако, если Эдвин вообразил, будто она легла в кровать с эротическими намерениями, леди Райс не собиралась предъявлять из-под одеяла маленького Роланда в качестве дуэньи, — с какой стати? Чего ради?