Михаил Веллер - Огонь и агония

А первым его программным романом, за пять лет до «Мартина Идена», был «Морской Волк». Где Волк Ларсен — классический образ ницшеанского сверхчеловека, это было сразу отмечено. Волк Ларсен гнет всех под себя — а потому что он самый здоровый, самый сильный и храбрый, а вдобавок самый умный и беспощадный. И жизнь он полагает борьбой кусков закваски в квашне, где он — самый большой кусок. Только и всего.

На промысловой шхуне он царь и бог, все трепещут. А он вдобавок — образованный человек, вот какая штука! И Лондон закидывает на палубу шхуны классического гуманитарного интеллигента — в качестве резонера и рассказчика. Из воды его достали, опять же, тонул он, его корабль потерпел катастрофу! Они с Ларсеном говорят об умном и высоком, спорят о жизни; а вдобавок комнатный тусовочный интеллигент проходит жесткую школу жизни. (Самостоятельно-то из океана жизни он выплыть не мог, тонул: понадобился простой незатейливый люд, чтоб его спасти; и люд этот — воплощение власти Волка Ларсена. Океан у Лондона вообще играет символическую роль очень часто.) Он не может постоять за себя, защитить свое добро, выполнить простую работу — выброшенный из своей среды, в качестве одиночки он несостоятелен и страдает от грубости жизни. Корабельный изгой, помощник кока, который тут и сам-то изгой. (М-да, для полноты образа добрый Джек Лондон сделал Хэмфри Ван-Вейдена литературным критиком и поизмывался над ним по полной программе, чтоб дать понять жизнь, а потом уже выйти в люди.)

И вот характер Хэмфри Ван-Вейдена (о, из голландцев, элита Америки!) постепенно твердеет вместе с мускулами, он чему-то уже научается. Он иногда испытывает огромную симпатию к Волку Ларсену, супермену из низов общества, а иногда ужасается его жестокости… Но конец печальный. Волк болен — видимо, злокачественная опухоль мозга (символично, правда? Для человека с ницшеанским мировоззрением?). Команда его бросает, шхуна терпит бедствие, сам он разбит параличом, слепнет, и перед смертью попадает в полную зависимость от Хэмфри и его подруги, такой же гуманитарки, так же выловленной из воды: буквально Лондон подбросил Мод Брустер на пути шхуны для пары Хэмфри. В шлюпке она болталась еще с четырьмя болванчиками для компании. Она не хухры-мухры: она красавица и преуспевающая писательница.

Любовный треугольник готов, Ларсену она нравится, но не для него цветет — она, разумеется, предпочитает культурного Хэмфри: вдобавок именно он писал хвалебные рецензии на ее книги. Воля ваша, но счастливый любовный союз писателя и критика попахивает издевкой. Ну, то есть внешне, по книге, все логично и в порядке — но если вы вдумаетесь в ситуацию, в конструкцию этих отношений, то вас это должно позабавить, честное слово.

Они сбегают от жестокого Ларсена — и удача оставляет того. Ни команды, ни здоровья, конец настает. Победа разума над сарсапариллой. Простите, это уже О. Генри. Дух культуры и гуманизма побеждает грубую эгоистическую силу, и она погибает, обреченная.

Разница между «Морским волком» и «Мартином Иденом» в том, что Волк терпит поражение и в приобщении, и в борьбе с одухотворенной гуманной культурой — а Мартина эта свора мелких пустых людишек с заемными взглядами, претенциозных лилипутов, не то травит, не то подобострастно хвалит, не то пытается прилипнуть к нему, вообще путается под ногами и раздражает; а ведь еще несколько лет назад они казались ему такими умными и утонченными!.. они просто не допрыгивают до постигнутой им культуры, пошляки.

Супермен Ларсен, одинокий волк, читавший умные книги и живший в интеллектуальной пустоте, потянулся к людям своего умственного уровня — но он груб и жесток, они отвергли его, и он умер, одиночка. Супермен Мартин Иден, одиночка, потянулся к умным людям и они приветили его — но дальше он стал умнее и образованнее их, и утвердился в презрении к ним. Презрение Волка Ларсена — людишки слабы и неумелы, даже умные. Презрение Мартина Идена — люди, бывшие слабее и трусливее физически, оказались ниже умственно и морально.

Два главных героя Лондона не вписываются в этот мир! Не то они сильны, не то мир слаб; не то они жестоки, не то люди презренны. Но в любом случае: одиночка должен уйти.

…Это к тому, что Джек Лондон не был сочинителем приключенческих повестей и рассказов. Это был истинный писатель: есть что читать — и есть о чем думать. Как там сказал один умный парень? — если из столкновения головы с книгой раздался пустой звук, погодите винить в этом книгу! Георг Лихтенберг, если я не ошибаюсь.